мне не сильно мешает. Плюс помогает адреналин. Проверяю затвор винтовки. Ремни противогаза. Все в полной темноте. И в полной неопределенности.
Если они атакуют через задний вход и возьмут нас в тиски, нам конец. Бросят все силы с главного входа – нам конец. Если я заторможу или облажаюсь в решающий момент – нам конец.
Затормозил в Дейтоне. Облажался в Эрбане. Я постоянно хожу по кругу и возвращаюсь туда, где потерял сестренку; туда, где должен был драться, а сам сбежал. Ее разорванная шейная цепочка уже потерялась, но все равно меня держит. Умпа. Дамбо. Кекс. Даже Чашка, да и она тоже, она бы не погибла, если бы я сделал свое дело.
А теперь эта цепочка как петля вокруг Наггетса и Меган. Петля затягивается, круг замыкается.
«Только не сейчас, Пэриш. Ты – зомби, сукин ты сын. В этот раз ты разорвешь цепь, ты обрежешь петлю. Ты спасешь детей, чего бы это ни стоило».
Пусть они посыплются в мусоропровод. Я перебью их всех. Всех до единого. И не важно, что они ничем от меня не отличаются. Не важно, что они угодили в тот же капкан и, как и я, вынуждены играть навязанную роль. Я убью их всех, одного за другим.
Полная темнота. Полная неопределенность.
Взрыв сбивает меня с ног. Лечу назад и ударяюсь головой о камень. Вселенная вертится волчком. Слышен грохот разбивающихся друг о друга камней – завалили вход.
При падении противогаз съехал набок, и я полной грудью вдыхаю ядовитый газ. Мне кажется, что в легкие вонзили нож, а во рту развели огонь. Перекатываюсь, давлюсь, кашляю.
Падая, я потерял винтовку. Ощупываю все вокруг, но не нахожу. Ну и ладно, это не важно, я знаю, что важно. Встаю на ноги, поправляю противогаз и ковыляю обратно. Одну руку вытягиваю вперед, во второй сжимаю пистолет. Я знаю, что будет дальше. Знаю, потому что сам накликал. И Рингер знала, что накликаю.
«Это, скорее всего, будет их вторым ходом».
– Наггетс, оставайся на месте! Оставайся на месте! – кричу я, но думаю, что, кроме меня, мой крик никому не слышен.
Второй взрыв обрушает задний вход. Я не падаю, хотя пол дрожит и о него разбиваются сорвавшиеся сталактиты. Один здоровенный пролетает всего в паре дюймов от моей головы. Я слышу, как меня зовет Наггетс. Ориентируясь на звук, возвращаюсь и вытаскиваю его из расселины.
– Они взорвали оба входа. – У меня горит горло, как будто я наглотался огня. – Где Меган?
– С ней все в порядке. – Я чувствую, что его трясет. – С ней мишка.
Зову Меган. Мне отвечает приглушенный противогазом слабенький голос. Наггетс обеими руками вцепился в мою куртку, словно боится, что, если отпустит, темнота заберет меня у него.
– Не надо было здесь оставаться, – кричит Наггетс.
Устами младенцев. Но бежать было некуда, негде спрятаться. Мы понадеялись, что вертолет Боба уведет их и о нас забудут. Бомбардировщик, наверное, уже в пути, и скоро пещеры, которым двести пятьдесят тысяч лет, превратятся в бассейн в две мили длиной и сто футов глубиной.
У нас остались считаные минуты.
Я беру Наггетса за плечи и крепко сжимаю:
– Две задачи, рядовой. Нам нужен свет и нам нужна взрывчатка.
– Но Рингер забрала все бомбы!
– Значит, мы сделаем еще одну. И сделаем быстро.
Бредем в темноте к оружейной пещере. Наггетс – впереди, я держу его за плечи. Я успокаиваю его, он успокаивает меня. Цепочка, которая нас связывает, цепочка, которая нас освобождает.
75
Что-то я все-таки забыл. Но что?
Наггетс занят делом. Пещера заполнена пылью и дымом, и собирать бомбу в такой обстановке все равно что складывать паззл в густом тумане. И вообще очень похоже на долбаное вторжение. Все давно и хорошо знакомое разлетелось на миллион осколков, превратилось в какой-то жуткий набор, где ни один фрагмент не подходит к другому. Враг внутри нас. Врага нет. Они здесь, они там, их нет нигде. Они хотят получить Землю; они хотят, чтобы Земля была нашей. Они пришли, чтобы уничтожить нас; они пришли нас спасти. Правда рассыпается, ее не удержать. Что определенно, так это неопределенность.
Вош напомнил мне одну простую истину, которой и стоит придерживаться: «Ты умрешь. Ты умрешь, и никто – ни ты, ни я, ни кто-либо другой этого не изменит».
