Ризи проследил за ней. Девочка побежала вниз, к консьержке. Побыв там совсем недолго, она вернулась. Ризенгри пропустил ее наверх, спрятавшись за нижним пролетом лестницы, и вошел к Марии. Мария, укутанная в большой шерстяной платок от радикулита, читала книжку. При виде Риза она вздрогнула и встала. И Ризу сразу стало все понятно. Все-все.
– Ты – не Мария, – сказал Ризенгри. – Ты – Дюшка.
Мария молчала.
– Ты – мой друг Дюшка Клюшкин.
Мария по-прежнему молчала.
– Мария! – убежденно сказал Риз. – Скорее всего, ты ничего не помнишь, но ты – абсолютно точно мой друг Андрей Клюшкин. С другой планеты. Я тебе сейчас все расскажу, и ты обязательно вспомнишь. Вот слушай. Раньше ты был…
– Не надо, Бес, – сказала Мария. – Не старайся напрасно. Ты прав. Я – Дюшка.
Мария отвела глаза в сторону, закусила нижнюю губу – типично клюшкинская привычка. «Он сам меня вычислил или не сам? Зачтется попытка или нет? Лизка прибегала только что… Это совпадение или нет? Я так нелепо выгляжу… Не так я себе все это представлял…» – Мысли в Дюшкиной голове играли в чехарду.
– Подожди! Так ты с самого начала помнил о том, что ты – Дюшка? – изумился Ризи.
– Да, именно так.
– И ты знал о том, что я где-то рядом с тобой?
– Разумеется.
– И ты знал, кто я?
– Ну, заранее – нет, но я сразу догадался…
Консьержка Мария, она же Андрей Клюшкин, вышла в соседнюю с ее рабочим местом комнатушку, вернулась оттуда с двумя большими кружками кофе и продолжила как ни в чем не бывало:
– Бес, мне немудрено было догадаться, согласись. Ты – Венька Бесов, как и раньше, разве что худее немного. В первый же день называешь себя Ризом Шортэндлом, вылечиваешь кого-то, с незнакомцами не здороваешься. К тому же живешь в моем подъезде. На, пей. Никто из местных не увидит. Это самый элитный кофе, из лучших домов столицы. У меня еще шоколад был, но извини, как раз кончился. На днях опять собирался смотаться в первопрестольную, пополнить запасы. Этим ихним массовым утренним склерозом так прикольно пользоваться в личных целях…
– Смотаешься? Опять смотаешься? Но как, это же далеко, а ты… Ночью, что ли? Но как? На чем?
– Да я теперь типа летать могу.
– Ого! Ты стал мутантом? Круто. А крылья где? Ты левитируешь или как?
Дюшка активно замотал головой:
– Не! Я так и не стал мутантом. Это ангельская способность, но…
– Ты теперь ангел?!
– Не, не! – Клюшкин замахал руками так активно, что тут же скривился от боли, ибо тело страдающей ревматизмом Марии не прощало таких выходок. – Я человек. Но могу иногда переходить в тонкое состояние. Раз – и в столице. Не совсем летать, но так даже удобнее. Я для Димы выполнял одно поручение, он меня этой способностью временно наделил, а потом так и оставил.
Кофе парил над кружками тонкими ароматными струйками, едва заметными. У одной из кружек был отломлен краешек. От этого она казалась Ризу ущербнее. А Дюшке было все равно. Дюшка взял ее себе – но не потому, что она была значимее, а для того, чтобы более целая досталась гостю.
– Клюшкин, ты предатель, – сказал Риз.
– Нет, Бес. Наоборот. Ты не понимаешь, я…
– Почему ты мне сразу не сказал, что ты – Дюшка? Я прочел тысячи этих дурацких историй здоровья, психологию местную наизусть выучил, в СС устроился, Элину чуть с ума не свел. Я решил, что она – Дюшка, сказал, что мы с ней поэтому можем быть только друзьями, и никаких больше чувств. А ты видел меня несколько раз в день и: «Пять, три, семь», «с первой по четвертую»… А первая твоя фраза! «Наш герой! Всю свою оставшуюся жизнь я буду гордиться тем, что жила в одном подъезде с таким замечательным, исключительно чутким молодым человеком!» Ты мог хотя бы намекнуть!
– Не мог я. Я все сделал правильно! Ты что, так ничего и не понял? Я же делал все, как надо! Как надо, то есть: не сознаваться, пока ты сам однозначно меня не вычислишь. Конкретнее – пока трижды не повторишь, что я – Дюшка. Ты повторил. Трижды. Я подтвердил. Все, как надо. Все по правилам. Это здорово, что ты меня вычислил и справился с заданием. Теперь все будет хорошо! Ну… насколько это вообще возможно…
