огня картечью.
Всадники двигались шестью плотными шеренгами, на удалении до двадцати метров между рядами. Вся конная тысяча втянулась в сражение, торопясь похвастать первой победой над славянами, ибо после разгрома варварского флота пеших сражений наверняка не будет. Тогда и платы наёмники рисковали не увидеть. В случае же окровавленных копий и растоптанных варваров дожу не удастся отвертеться от платы, особенно тем, кто примет участие в бою. Такие мысли бродили в головах рыцарей, уставших от месячного ожидания врага, растративших весь полученный задаток и мечтавших не упустить обещанные премии в случае сухопутных сражений. То, что варвары могут кого-то убить, возникало в головах лишь передней линии, но большинство успокаивало себя защитой огромных, окованных листовой медью, щитов.
Всё-таки корабли открыли огонь первыми, опасаясь за пушкарей, все пять троек королевского флота, стоявшие вдоль побережья перед позициями высадившегося десанта. Опытные кормщики заранее представили рисунок сражения, выстроили суда вдоль берега, вооружёнными бортами к атакующим рыцарям. И огонь начали не с передовых линий, а с последних двух шеренг, выкашивая их ядрами, пробивавшими до пяти всадников при удачном попадании. Выматерившись, пушкари сразу подключились к стрельбе, только картечью и в лоб атакующим всадникам. Первые несколько секунд попавшие в узкую вилку пушечного огня рыцари не могли сориентироваться, часть бросилась в лобовую атаку. Батарейцы с завидной скоростью успевали расстреливать всех приблизившихся всадников, не давая возможности добраться до них. Тем немногим счастливчикам, выжившим под картечью, что удавалось добраться до свежевыкопанных рвов, так и не удалось увидеть кровь врага на своих копьях и мечах. Они бесславно проваливались, ломая коням ноги, а уж выбраться из рвов им не давали наёмники. Заполучить в плен рыцаря – мечта многих, только стоимость доспехов обеспечит безбедную жизнь на пару лет, а если ещё и выкуп взять?
Пока на берегу продолжалось избиение рыцарей, два флота, наконец, сблизились на расстояние эффективного огня. Под ним венецианцы, естественно, имели в виду стрельбу своих лучников и арбалетчиков. Те, действительно, успели сделать пару-тройку залпов, погубив десяток неосторожных моряков-славян. На этом успехи стрелков закончились, плотный огонь картечью полностью очистил верхние палубы наступающих галер, не только от стрелков, но и заодно матросов, кормщиков и абордажной команды. Точнее, от всех, кто не спустился в гребной трюм. Двух-трёх залпов картечью оказалось достаточно, чтобы обезглавить и обескровить приближающиеся галеры. А последующие залпы картечью же, в упор приблизившимся галерам, на сей раз по гребным щелям, привели к тому, что все передовые галеры полностью потеряли ход. Раненые и убитые гребцы, в большинстве своём рабы, оставшись без надсмотрщиков, бросали вёсла, не желая получить новую порцию смертоносного свинца. Спешившие в атаку галеры второй и третьей линии стали резко тормозить всеми вёслами, пытаясь избежать столкновения. Кому-то удалось, кто-то врезался, ломая вёсла вдоль борта и калеча гребцов. Паники добавили наёмники передовой линии защиты славянского флота.
На своих лодках и корабликах они спешили высадиться на обескровленных, потерявших ход галерах. Мечта захвата такого трофея придавала силы морским контрабандистам, а попытки приблизиться к ним других судов противника они пресекали динамитными шашками, щедро розданными перед сражением. Все суда славянского флота прекратили огонь, ожидая решения противника. Венецианцы же не могли пробиться сквозь плотный ряд разбитых судов, частью уже захваченных язычниками. Обоим противникам оставалось лишь ждать, пока разбитые суда не будут разведены призовыми командами с обеих сторон, и у флотов, запертых в лагуне, появится возможность сближения. Только сейчас, в относительной тишине, не потрясаемой орудийными залпами, горожане услышали шум выстрелов к югу, где славяне добивали остатки рыцарской конницы. Вскоре выстрелы затихли и там, выжившие рыцари предпочли плен, убедившись в безнадёжности даже попыток бегства.
Лишь сейчас, при виде разбитой конницы, полководцы республики решились ввести в бой пехотные полки. Выстроенные колонны пехоты были ясно видны со славянского флагмана, где Ярила и Сергей решили пообедать, пользуясь относительным затишьем в сражении. По приказу адмирала обед был объявлен для всех команд, не занятых в сражении.
– Глянь, адмирал, – отпил квас из высокого стакана Лосев, – до той пехоты верста будет, или больше?
– Верста с половиной, но не больше, – опытным глазом моряка оценил его шурин.
– Может, рискнём осколочными снарядами сделать пару залпов? – задал риторический вопрос капитан. – Чем быстрее закончим, тем лучше. Командуй.
Началась бомбардировка выстроившихся для атаки полков пехоты осколочными снарядами, летевшими «через голову» стоящего в лагуне флота венецианцев. Такое страшное зрелище, за пять минут уничтожившее и развеявшее две трети наёмников республики, завораживало горожан ужасом. Покончив с пехотой, четвёрки перенесли огонь на город, начав его бомбардировку фугасными снарядами. При виде домов, рассыпающихся от одного попадания снаряда, горожане начали паниковать.
Некоторая надежда появилась у венецианцев при звуке орудийных выстрелов с запада, где на славянскую эскадру напали две сотни галер, оставленных в засаде. Горожане с надеждой ожидали, что с минуты на минуту страшные славянские корабли
