– Что-о-о? – в лучших традициях привидений взвыла Кларисса.
– Сама подумай… девчонка после родов помрет, как и ты. Я же, будучи отцом маленькой наследницы, до совершеннолетия смогу распоряжаться всем имуществом Мортов, а за это время мы доработаем твой ритуал, и ты займешь тело племянницы. Конечно, может родиться мальчик, но…
– Ты совсем спятил? А мне что все эти годы делать? Бесплотным духом витать и умиляться тому, как ты радостно тратишь наши деньги?
– Зачем же бесплотным? Ты прекрасно вселялась последние пару месяцев в разных девиц.
– Прекрасно, да! Только вот при таком методе носитель сходит с ума и умирает через несколько дней. Предлагаешь мне осваивать роль зомби?! – возмущенно поинтересовалась сестра.
– Доработаешь свой ритуал, подберешь симпатичную жертву и вселишься как положено. А когда придет время, используешь запрещенную магию для обмена телами с племяшкой, как и планировала.
– Не могу!
– Почему? – с досадой спросил Кайнар.
– Потому что половина обряда уже проведена и я получила привязку к телу Айлы. Но захватить над ним контроль, как и пробиться внутрь, не могу! А бросить – не получается. Я даже отдалиться от нее больше чем на несколько шагов не в состоянии.
Молчание, повисшее между собеседниками, было тягостным. Зато позволило кроме громкого стука копыт и шума ветра услышать тихий стон, донесшийся из кареты, и прозвучавший где-то вдалеке волчий вой.
Акеллар уже почти не чуял лап. Скорость оборотня позволяла ему не упускать экипаж беглецов из виду, но вот нагнать никак не получалось – проклятые копытные, выведенные магами, мчались все быстрее. Иногда расстояние удавалось немного сократить, и тогда до чуткого слуха волка долетали выкрики сидевшего на козлах мужчины и его призрачной собеседницы. От него нестерпимо разило кровью и страхом, от нее – холодом. Полностью понять, о чем говорят эти двое, было нельзя, но и того, что удавалось разобрать, хватало для вывода: ничего хорошего в их компании ведьмочку не ждет. Бежать и дальше за каретой Эвир счел бессмысленным. Но если срезать через холм, который экипажу придется огибать…
«Может получиться!» – решил волк, сворачивая с ночной дороги.
– Соглашайся, – требовал призрак, нависая над Джеммой, которая лежала на полу кареты, похожая на гусеницу в коконе из простыни. Плотно спеленатое тело затекло и обзавелось многочисленными синяками. На каждом ухабе экипаж подбрасывало, а вместе с ним ненадолго взлетала и ведьмочка, порой ощутимо прикладываясь головой о край сиденья. Но хуже всего было не это, и даже не то, что ее везли неизвестно куда. Больше всего девушку пугали кровавые пятна на ее импровизированном одеянии. – Ты же любишь моего мужа, да, Майла? – вкрадчиво продолжил дух, ласково погладив девушку по щеке. От этого, казалось бы, невесомого прикосновения Джемму до костей пробрало холодом. – Так зачем тебе жить, когда он умер?
Ведьма зажмурилась, пытаясь удержать слезы, и прикусила губу. Верить, что Ен действительно мертв, она не желала. Пусть сама видела, как оружейник упал, истекая кровью после подлого удара в спину, пусть… Но он ведь мог выжить! Потому что ему нельзя умирать!
– Просто скажи «да» и сможешь уйти вслед за ним, – искушающе шептала Кларисса, в которой Джемма с трудом узнавала женщину, вырастившую ее. Наконец-то она перестала ломать комедию и открыла как свое истинное лицо, так и планы. – Ну же, малышка, всего одно слово! Больше не будет страшно и не будет больно…
– Нет! – отрезала Джемма. – Даже если Ена больше нет, я нужна близняшкам…
– Ты им никто! – сорвался на крик призрак, но тут же вновь сменил тон на увещевающий: – Я их родная мама. Я! Кто лучше позаботится о детях, чем их мать?
– Нет!
– Упрямая девчонка! Я все равно добьюсь своего! – заорала Кларисса, в который раз взлетая к потолку кареты, чтобы рухнуть оттуда вниз в попытке слиться с телом измученной чарами ведьмочки.
Джемму прошибло ознобом, глаза подернуло белесой пеленой, но уже через несколько мгновений все прекратилось, а вновь выброшенному из желанной оболочки призраку оставалось лишь бесноваться от злобы и бессилия. Слабость, овладевшая девушкой после очередного неудавшегося захвата, лишила возможности шевелиться, что уж говорить о попытках встать. Перед глазами все поплыло, а в ушах противно зажужжало. Или не в ушах?