компромат на меня у нее имелся), но тут господин ректор заметил и меня.
— Леди Гвиневра, вот вы где, — и он облегченно вздохнул. — Слава Великому, вы нашлись! Идемте, идемте же скорее на полигон, пока мои лучшие преподаватели не угробили друг друга и учебное поле для поединков! — Он схватил меня за руку и поволок туда, где раздавались воистину страшные взрывы.
— Значит, леди, — услышала я задумчивый шепот в спину.
Кажется, помимо коменданта и дракона я обзавелась еще одним недоброжелателем. Родовитым недоброжелателем.
И все же зря я поддалась на уговоры. Везение не может быть бесконечным, а на наглости далеко не уедешь. Вернее, Жорик-то, может быть, и уедет, но не я. «Надо рассказать магистру о случившемся и порвать этот порочный круг», — уговаривала сама себя встать на путь искупления.
— Да, все в порядке, она нашлась, — говорил кому-то в это время магистр, — жива, — бросил он на меня уточняющий взгляд.
Что-то в его словах показалось мне немного странным.
— Жива и здорова, — устало повторил мужчина, грохот резко прекратился, а я поняла, что было не так.
Магистр Аврелий говорил, не открывая рта. От неожиданности я застыла на месте.
— Госпожа Одеон, что случилось? — вежливо поинтересовался ректор. — Что-то болит?
«У меня совесть болит».
— Вас кто-то обидел?
«Природа. Она мне мозгов не доложила!»
— Примите мои глубочайшие извинения за недостойное поведение сотрудника университета, в отношении него уже приняты превентивные меры. Уверяю вас, он не останется безнаказанным.
Как же мне стало стыдно. От такого проявления заботы и участия я, во-первых, мигом забыла о причудившемся мне разговоре, во-вторых, покраснела с ног до головы и поняла, что не могу больше врать ни минуты.
Полигон был закрыт полупрозрачной сферой, а поскольку на самой арене происходило сейчас крайне интересное зрелище, никого в этой части двора не было.
Надо было решаться.
— Нет-нет, — замахала я руками, — все в порядке. Магистр, — собрала всю имеющуюся силу воли в кулак и, прикрыв от страха глаза, выдала на одном дыхании, — я никакая не пифия, у меня даже дара нет!
Громкий заразительный смех был мне ответом.
— Прелестно, — отсмеявшись, сказал ректор. — Ну, положим, пифия вы самая что ни на есть.
Все плохо. Похоже, коррупция в нашей стране достигла таких масштабов, что даже ректор, вполне вероятно, никакой не магистр, а рядовой воздушник… Доверчивый, ничего толком не понимающий в магии воздушник.
— Да, моя дорогая, — он покровительственно мне улыбнулся, — пифия, просто необученная.
То есть в лучшее учебное заведение Итарии взяли преподавать необученную, а стало быть, опасную для общества провидицу, и в этом вроде как нет ничего странного.
Великий, это Жорик. Наверное, он в срочном порядке связался с эльфийскими родственниками, и они выдали ему огромную сумму (наверняка под такие же огромные проценты), и друг распорядился ею со всей свойственной ему эксцентричностью. Он как настоящий мужчина все-таки решил мою проблему. Заплатил магистру за молчание и более-менее правдоподобную легенду. То есть ректор все-таки взяточник. А Жорик — герой.
«Представляю, какую благодарность он с меня потребует… Уборка в кузне и стихи вечерами покажутся мне наиприятнейшими минутами моей жизни. Как бы он меня в вечные музы не взял», — и я потрогала свою косу.
Он ведь и парикмахером был. Иногда что-то такое ностальгическое всплывало на задворках многолетней памяти эльфа, и он предлагал мне сменить образ. В радикально черный цвет.
Я так глубоко задумалась, что почти не обращала внимания на магистра, которому, кажется, стало плохо. Он давился кашлем.
— Великий, где же тут у вас медики?! — взвыла я от осознания собственной беспомощности.
Помочь ему я не могла. Что бы они с эльфом ни сочинили, но не было у меня никакого дара.
— Я в порядке! — наконец откашлялся ректор.
Приступ удушья таковым не был, магистр давился смехом.
— Госпожа Одеон, ваши выводы, безусловно, не делают мне чести. Неужели вы думаете, что абсолютно все проблемы
