– Это я играл, – подтвердил он. – Хотя не знаю, можно ли назвать это музыкой.
Лили помедлила, но потом все-таки переступила порог пещеры.
Ничего не случилось. Никаких вспышек света или резких звуков. Никакой двери в другой мир.
Девушка опустила на землю ящик с красками и сама присела рядом с Фрэнком.
– А я и не знала, что ты музыкант.
– Я не музыкант. – Мужчина показал Лили тростниковую дудочку – явно самодельную. – Но любил играть в детстве. В
Лили снова обвела взглядом рисунки на стенах.
– А как ты попал туда в первый раз?
– Не знаю. Все сделал Майло. Я просто плелся следом.
– Он… он что-то нарисовал?
Фрэнк взглянул на нее с удивлением.
– Что ты имеешь в виду?
Лили указала на стены.
– Ты только посмотри. Это же замкнутая пещера, верно?
Он кивнул.
– Как думаешь, для чего предназначены эти рисунки?
Фрэнк по-прежнему недоуменно хмурился, поэтому Лили добавила:
– Может быть, они открывают дверь между мирами. Вдруг твоей Госпоже больше нравятся не песни, а рисунки?
Художник поднялся на нетвердые ноги и оглядел пещеру, будто впервые. Лили тоже встала.
– Если бы у меня были краски… – неуверенно начал он.
– Я принесла этюдник Майло Джонсона, – ответила Лили. – Там полно красок.
Фрэнк просиял. Не успела Лили и глазом моргнуть, как он сжал ее руки, поцеловал – прямо в губы, поцелуем горячим и нежным, – и нагнулся за ящиком.
– Я его помню, – сказал Фрэнк, перебирая тюбики с красками. – Мы бродили по лесу, выискивая хорошую натуру для пейзажа – хотя для Майло любая натура была хороша, – а потом он вдруг бросил этюдник под дерево и пошел прочь. Я его звал, но он словно оглох – даже не повернулся, чтобы посмотреть, иду ли я за ним. Наконец мы вышли к этой пещере, и тогда… тогда… – Фрэнк поднял глаза на Лили. – Не знаю точно, что случилось. Мы просто зашли в пещеру, а через секунду уже оказались в другом месте.
– Значит, стены разрисовал не Майло?
– Я такого не помню. Но вряд ли бы он стал это делать. Майло мог создать любую картину силой воображения, вообще не притрагиваясь к кисти и холсту. А потом описать ее мазок за мазком – даже спустя много лет.
– Да, я читала об этом в книге.
– Хм…
Фрэнк покосился на рисунки.
– Это должна быть особенная картина, – пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к Лили. – Простая – но такая, что в нее вместились все чувства и суть человека.
– Икона, – откликнулась Лили, вспомнив слово из другой своей книги.
Фрэнк кивнул и вытащил из ящика одну краску – жженую умбру, темную и насыщенную.
– А потом? – спросила Лили. На ум ей снова пришли слова Яблоневого Человека. – Допустим, ты выберешь правильный рисунок, и он откроет дверь в другой мир. Что ты будешь делать тогда?
Мужчина взглянул на нее, озадаченный.
– Шагну внутрь, конечно. И окажусь по ту сторону.
– Но зачем? Чем тот мир настолько лучше нашего? Я хочу сказать… Когда ты войдешь в дверь, то перечеркнешь все, чем мог бы стать здесь.
– Каждый выбор в нашей жизни перечеркивает все прочие. Это все равно что переехать в другой город, но более радикально. – Фрэнк помедлил, подбирая слова. – Там не столько лучше, сколько