– Видит Создатель, я не хотел… Но перед сражением странник явился тайком и подсказал дорогу к твоей юрте. Он предрек, что ты спасешь жизнь ратаэшу… А я медлил. И опоздал! Все думал – вот спадет туман… Лишь когда Гельдияр утратил косу, я едва уговорил его выкрасть тебя, спящую. Солгал ему. Наговорил примерно то же, что и воинам. Сын поверил, иначе остался бы мстить. Тогда б он точно погиб.
– Колдуна не было в битве?
– Не было. Потом вдруг возник, пообещал запутать погоню и снова куда-то пропал.
Арагор поднял на Кюннэйю больные тоской глаза.
– Теперь ты знаешь, зачем нужна была мне.
– Ну а что надобно от меня колдуну?
– О том не сказывал. Но, видно, большая у него потребность в тебе, коль сладил отправить в вашу долину целых три сотни воинов. Наверное, хочет перенять твое умение призывать жизнь к уходящим. Так мне думается.
– А о моей жизни тебе не думалось? – возмутилась Кюннэйя. – Не думалось, на что ты обрек моего еще не рожденного ребенка?!
Старик скрестил пальцы и затрещал ими. Такая у него была привычка, когда волновался.
– Прости, если можешь… Ты поймешь меня, когда у тебя родится сын. Страшно потерять родное дитя.
– Кто этот странник?
Арагор, дрожа, зябко передернул плечами:
– Могущественный маг. Он ведает прошлым и будущим. Крадет из вечности время. Странник невероятно искусен во лжи. В разговорах с людьми всякий раз надевает на себя лукавые личины, и все они неповторимы. Умеет перелетать из мира в мир, подобно птице, вызывать непогоду, превращать золото в камни, а камни – в золотые слитки. Но золото странника ложное. Рано или поздно оно все равно становится тем, чем было… Во власти колдуна находятся призраки, похожие на людей. Они движутся по его желанию. Недолго. Силы настоящего дыхания жизни ему неподвластны. А он, как я понял, очень хочет обладать этим дыханием. Хочет, пользуясь им, создавать армии живых призраков, послушных любым его низменным замыслам… Все, что он делает, служит злу. Он сам – ходячее зло и порок. Душа его – обитель тьмы, цель – сеять вражду и боль. В голове этой твари в образе человека не бывает добрых дум. Ах зачем я, скудоумный, связался с ним?..
– Так ты ведешь меня к нему?!
Старик замотал головой, прижал руки к груди:
– Нет-нет! Неверные нас предали, но в истинном народе и войске у меня много друзей. Есть где спрятаться от странника, есть с кем и как противостоять зачинщикам бунта. Еще посмотрим, кто верх возьмет. Поглядим, на чью сторону станет Властелин… Ты возвратишься домой, как только минет всякая опасность. Думаю, успеешь, пока реки не встали. Я дам хорошее судно, гребцов, воинов в сопровождение, кормилицу для ребенка, служанок…
Лекарь тревожно обернулся к лесу: ветка хрустнула под чьей-то ногой. Однако безветренный вечерний воздух был тих и прозрачен. Померещилось…
Через три дня ратаэшу дали ухи. Еще через два – отваренную с кореньями рыбу. Гельдияр оклемался, начал ходить, опираясь на плечо Арагора. Кормили его мало, да он и сам покамест побаивался трудить наново переложенное нутро. Спустя еще несколько дней троица достигла земель мандров.
Путников пустила ночевать сердобольная старушка из покосившейся лачуги на краю селения. Бабка как раз подумывала покинуть обветшалое жилье, в котором провела лучшие годы. Ее звал к себе женатый сын, живущий далеко отсюда. Она знала гилэтов как добрых людей. Арагору не составило труда договориться с ней о присмотре за хижиной до тех пор, пока их спутница не родит. А лишь только женщина оклемается от родов, временные постояльцы вновь тронутся в путь к истинным землям. К той поре старушка надеялась на что-нибудь обменять землю с избенкой.
Прослышав о прибытии лекаря, мандры стали приглашать Арагора к себе. Вестимо: при кузнеце всегда найдется ломаная посуда, при лекаре непременно кто-нибудь да хворает. За лечение расплачивались едой. Позже лекарь рассчитывал одеться подобающе и одолжить у кого-нибудь лошадь с повозкой.
И вот подошло время Кюннэйе родить. Сын – она знала – должен был прийти на Орто сегодня, когда солнце уйдет за сопки.
Утром лекаря вызвали к тяжелому больному. Ратаэш поплелся с Арагором. Вернуться обещали к вечеру, а пока день был в разгаре. Вот и ладно: незачем молодому мужчине околачиваться там, где женщина превозмогает родильные боли. Да и не хотел Гельдияр оставаться наедине с ведьмой. Так он называл свою спасительницу, о чем-то перешептываясь и споря со стариком по ночам.
