Однако, постепенно дело становилось все труднее, увеличивалось количество поворотов и изгибов, а тропа разветвлялась, заставляя читать отклик лишайника на его касание и двигаться в соответствии с ним.
Он не мог быть полностью уверен, что идет правильным путем, пока ничего не видел из того, что его окружало, пока туман был таким густым и непроницаемым, что это напоминало плавание ночью под водой. Но, по крайней мере, они куда-то двигались, а не стояли просто на открытом пространстве, ожидая приближение ночи. лучше рискнуть, говорил он себе. Лучше делать хоть что-то, чем ничего.
Иногда лишайник исчезал, и он был вынужден продолжать движение вслепую до тех пор, пока не находил новое пятно. Иногда пятна лишайника находились в таких холодных и темных местах, что тот просто замыкался сам в себе и Пен ничего не мог в нем прочесть. Иногда все сводилось к угадыванию, в каком направлении им следует идти, потому что он не мог точно перевести то сообщение, которое передавал лишайник. Это была медленная, утомительная работа; форма общения у лишайника была гораздо более тонкой, чем у чайки или оленя. Ведь он не был высокоразумной формой жизни, и он давал Пену не более чем крошечный отклик на окружающую среду, в которой рос.
Я могу это сделать.
К чести остальных в этой небольшой компании, они оставили его в покое. Пару раз ему показалось, что он слышит ворчание где-то позади себя, но оно длилось недолго и не относилось к нему. Он не позволял себе отвлекаться, нарушать свою концентрацию. Были забыты все страхи и сомнения, которые одолевали его предыдущей ночью. Сейчас у него было чем заняться, цель, от которой зависела их жизнь. Они все оказались здесь из-за него, но теперь он делал что-то, что должно помочь. Он не был просто тем, кому они были преданы, кого они должны защищать. Он был членом этого отряда, частью общих усилий в поисках пути к месту их назначения.
Он осторожно пробегал руками по лишайнику, ощущая его крошечные движения, его слабый отклик.
Плотным и безмолвным покрывалом туман продолжал окутывать их, а свет медленно угасал с приближением ночи. Время шло. Он продолжал двигаться, продолжал сохранять свою концентрацию. Синнаминсон ни разу не заговорила с ним с тех пор, как он возглавил их отряд. Он понимал. Она ничего не могла сделать, чтобы помочь, ее внутренне зрение оказалось бессильным под натиском магии друидов. Как и остальные, она полагалась на него.
Я могу это сделать.
Уже почти стемнело, когда они, наконец, вынырнули из тумана и обнаружили первые редкие травянистые участки земли на неровных и каменистых высокогорных лугах, образовавших колыбели жизни среди бесплодных вершин Клу.
По мере их спуска туман начал медленно рассеиваться. А потом сразу же исчез, и они оказались в сумерках посреди кустарника на краю высокогорного леса; воздух был достаточно чистым, чтобы они снова смогли увидеть друг друга.
Кермадек подошел к Пену и хлопнул его по плечу:
- Отличная работа, юный Пендеррин. За сегодняшний день мы многим обязаны тебе.
Остальные тролли, даже Аталан, кивнули в знак согласия, говоря без слов своими темными глазами. Хайбер улыбалась. Даже Тагвен нехотя пробурчал, что Пен заслуживает похвалы.
Синнаминсон не стала произносить слов. Она просто подошла к нему и так крепко обняла его, что у него перехватило дыхание.
Это было самое лучшее, что он почувствовал за долгое время.
ГЛАВА 17
Когда Грайанна Омсфорд очнулась, то с удивлением обнаружила, что до сих пор жива. При попытке своего побега из Предела Крааля она предполагала, что если потерпит неудачу, то Тэл Риверайн предаст ее смерти. Именно так бы она и поступила, если бы они поменялись местами, а она все еще была Ведьмой Ильзе. лежа на каменном полу своей камеры, страдая от боли и
