Наступившую тишину нарушало только жужжание роя мух.
– Ты хорошо поработал, Том, – неожиданно для себя самого выпалил Томпсон. – Вот уж не думал, что кто-то под таким ливнем сможет вырыть толковую могилу. А ты, Том, смог. Молодец, Том. Хвалю.
Томпсон мало что понимал из происходящего, но его почему-то переполняла благодарность к могильщику, которую хотелось выразить любым доступным способом.
– А хочешь, я тебе, Том, за это выходной дам? Неделю? Оплачиваемый, разумеется. В качестве премии.
И, не дожидаясь ответа ошарашенного могильщика, Томпсон развернулся на каблуках и зашагал к двери. Едва переступив порог, он уже не помнил, зачем приходил к подчиненному и что там увидел, но чувство благодарности по-прежнему согревало его грудь.
Мистер Вальдман закончил протирать полку с микстурами от кашля и отошел на шаг, чтобы полюбоваться работой рук своих. Идеальной он считал только ту аптеку, где нет ни пылинки, и его собственное заведение вполне соответствовало идеалу. С чувством полной удовлетворенности он прошел за прилавок. Сегодня похороны, а значит, кому-нибудь скоро понадобятся успокоительные или сердечные капли. Высокая прибыль в системе его идеальной аптеки стояла как раз вторым пунктом после идеальной чистоты.
И вот колокольчик над дверью дрогнул, и дежурная улыбка моментально заняла свое привычное место на лице мистера Вальдмана. Однако вместо посетителя в его чистую, наполненную ароматами лекарств аптеку ввалился Скорбный Том. Ошметки грязи сваливались с его сапог, оставляя от двери цепочку бурых следов. От неожиданности и негодования мистер Вальдман потерял дар речи, и только это дало могильщику возможность приблизиться к прилавку, развернуть кусок мятой бумаги и, тыча в нее пальцем, промычать:
– Это, вот. Надо. Очень надо. Позарез. Вот это вот…
– Пошел вон отсюда! – завопил мистер Вальдман, обретя наконец дар речи. – Вон! Ничего я тебе не дам! Убирайся откуда пришел! У тебя и денег-то нет всегда, уж мне ли не знать. Проваливай куда хочешь, но у меня ты не получишь ничего.
Скорбный Том воззрился на него растерянно, даже с каким-то отчаянием в глазах.
– Надо. О-о-очень, – несмело повторил он, чем вызвал у аптекаря очередную бурю негодования, сопровождаемую гневной тирадой.
Нужно отдать должное, тирада помогла. Могильщик начал отступать к выходу, беспомощно оглядываясь. Внезапно он замер, что-то сосредоточенно разглядывая. Мистер Вальдман проследил его взгляд на полку. Ну да, раствор марганцовки. Кажется, точно такой пузырек и был накорябан на мятой бумажке. Аптекарь не то чтобы всматривался, просто заметил краем глаза… Скорбный Том схватил пузырек, попутно уронив соседние и обрушив нижнюю полку. Мистер Вальдман схватился за сердце, а потом за телефон, застревая пальцами в наборном диске.
– Полиция? Меня ограбили! – закричал он в трубку, глядя в спину убегающему могильщику.
Единственный на весь Таунвелли полицейский «плимут» неспешно подкатил к кладбищенскому домику.
– Думаешь, он нас прямо там ждет? – Сэм заглушил двигатель и взглянул на напарника, поправляющего фуражку.
– А куда ему бежать-то? – ухмыльнулся Боб, вынимая из бардачка наручники. – Я давно был уверен, что Скорбный Том с катушек слетел. Вот тебе и прямое доказательство.
Сэм пожал плечами и вылез из машины.
У порога дома стояло ведро, до краев наполненное каким-то мусором, и туча мух вилась над ним.
– Кого это он здесь прикармливает? – пробормотал Боб, заглядывая в ведро, и тут же отпрянул с ошалевшим видом. – Да ты только взгляни! Я же говорю, совсем наш Том с катушек съехал!
Сэм осторожно склонился над находкой и тут же отскочил, с трудом сдерживая тошноту. Все остальные куски мяса классифицирует потом судмедэксперт, а человеческую голову не узнать невозможно. Что за дела тут творятся? Пока Сэм боролся со своим взбунтовавшимся желудком, Боб успел вооружиться винтовкой и с грозным видом направился ко входу.
Скорбный Том обнаружился на кухне сидящим на табуретке у разбитого окна. На коленях у него лежал сверток грязной ветоши, из которого поблескивало что-то черное, влажное.
– Руки поднять! Вставать медленно! – громогласно скомандовал Боб, но могильщик только захлопал глазами и прижал сверток к груди.
На секунду Сэму показалось, что среди черного и влажного блеснул ряд зубов, как у пиявки, только увеличенной в тысячу раз.
– Вставай, кому сказал! Иначе мозги вынесу! – Боб целился в голову Тому, но тот только крепче обнимал сверток и мотал
