по телефону, выбив обиженный звон.
– Я не обсуждаю волю Владыки! – взревел он, но тут же осекся и, воровато оглянувшись, затараторил горячечным шепотом: – Я не обсуждаю волю Владыки, ни в коем случае! Я просто… это какая-то ошибка! Да послушайте же меня! Това… сука! Не смей вешать!.. Я!..
Мартынов заорал, дубася тяжелой трубкой по рычагам и корпусу телефона. Он плевался и матерился, угрожал, взывал и плакал, лихорадочно крутил диск, набирая короткий номер вновь, и опять сатанел, слушая гробовое молчание на том конце провода. Наконец ухватился за телефон обеими руками и, одним невероятным усилием вырвав его из стены, злобно швырнул прямо в укрытие Роберта. От неожиданности Зареченский подпрыгнул, вскрикнув испуганным зайцем. И замер, замороженный ледяным взглядом Мартынова. В горле у Роберта вдруг стало невыносимо сухо.
– Фхы… – с усилием протолкнул он сквозь сжавшуюся гортань. – Вы кричали громко… Игнат Федорович, с вами… вы…
Зареченский лепетал какую-то бессмыслицу, не отрывая взгляда от полковничьей руки, медленно подбирающейся к кобуре. Тонкие, похожие на паучьи лапки пальцы легли на коричневую кожу, подцепив застежку. Надо было бежать что есть мочи, но ноги отчего-то упрямо не желали двигаться. Медленно, точно боясь спугнуть, Мартынов расстегнул кобуру…
И рудник заверещал пронзительным женским голосом.
Когда из мрака выскочила кричащая растрепанная ведьма, Роберт испуганно отпрянул к стене. Чудовище проскочило мимо и забилось в руках Мартынова, причитая голосом Иоланты Белых. Толкнув ее за спину, Игнат Федорович поднял пистолет и дважды выстрелил в темноту. От грохота заложило уши, но это не помешало Роберту услышать, как тоннель отозвался рассерженным визгом. Многократно отраженный от стен, он набирал дикую силу, ввинчивался в мозг ржавым сверлом. Казалось, будто целый сонм дьявольских созданий негодует из-за упущенной добычи. Никогда еще Зареченскому не приходилось слышать ничего подобного. В ушах все еще звенело, когда полковник помог ему подняться.
– Надо больше света. Светите вперед, – велел Мартынов, указав направление стволом пистолета. – Держитесь на два шага позади…
Голос твердый, ровный. Будто ничего необычного не произошло. Будто не он каких-то пять минут назад пытался достать пистолет, чтобы… Об этом «чтобы» Зареченский старался не думать.
– Я т-ту-уда не п-пойд-ду! – всхлипнула «ведьма». Перепуганные глаза вполлица, трясущиеся губы. – П-паша… П-пашу…
Приложив палец к губам, полковник шикнул, заставив Белых замолчать. Лицо его сделалось страшным, белым как у покойника. В наступившей тишине отчетливо слышалось, как эхо гоняет слабый звук, похожий то ли на плач, то ли на смех. Несмотря на жару, затылок Зареченского стянуло «гусиной кожей». Порывало спросить, что случилось с фотографом-трудовиком, но Роберт понимал – не время, не сейчас. Держа пистолет на отлете, Мартынов плавно потек вдоль стены. Так, с черепашьей скоростью, замирая от каждого громкого звука, они дошли до места, где пропал фотограф Паша. Полковник осторожно поднял валявшиеся в пыли очки, держа двумя пальцами за дужку. На стекле запеклась багровая клякса. Небольшая. Столько могло натечь из глубокой царапины. Однако же увидев кровь, Белых прикрыла ладонью дрожащие губы.
– Вы видели, что здесь произошло? – Мартынов обвел тоннель окровавленными очками. – Что тут случилось?
– Н-нет… Паша п-пленку менял. Б-без света… Господи, он так страшно кри-ичал…
Подбородок Белых мелко затрясся. Пожав плечами, Мартынов отшвырнул очки в сторону. Кувыркнувшись в воздухе, они отразили желтые фонарные лучи и мягко, почти без звука, упали в густую пыль. Полковник было вновь двинулся вперед, но Роберт поймал его за плечо.
– Ему понадобятся очки… – твердо сказал он и повторил с нажимом: – Когда мы найдем Павла, ему понадобятся очки.
Ничего не выражающий взгляд Мартынова переполз с Зареченского на Белых. Сбросив руку Роберта, полковник вновь пожал плечами и продолжил осторожное движение вдоль стенки. Но очки все же подобрал и сунул в карман. Через несколько переходов впереди наконец забрезжили синеватые «аварийки». Остановившись, Мартынов ожесточенно потер нос ладонью, встопорщив и без того неаккуратные усы. Роберт тоже почувствовал – острый запах, похожий на запах гимнастического зала, в котором недавно занималась большая группа людей, только более едкий, насыщенный. За спиной громко чихнула Иоланта. Мартынов махнул пистолетом, веля следовать за собой.
– Там не только музей. Там две бытовки, складское помещение, – пояснял он на ходу. – Может, шахтеры…
Однако стоило выйти на свет, как стало ясно: шахтеров здесь они не встретят. Зал-музей заполняли многочисленные застекленные стенды, в которых, подписанные заботливой рукой, лежали экспонаты: треснувшие каски, образцы пород и минералов, кубки и грамоты за участие в соцсоревнованиях, разнообразный шанцевый инструмент. Упомянутые Мартыновым бытовки зияли распахнутыми дверями, одна из которых удерживалась лишь благодаря верхней петле. Сорвав декоративный замок на ближайшем
