белых нарядах. У женщины в руках был планшет, и она что-то сосредоточенно высматривала на его экране. Руки ее коллеги быстро скользили по поверхности прозрачной панели, и при прикосновении его пальцев на ней появлялись какие-то схемы, бежали столбики то ли цифр, то ли знаков. Издалека хорошо разглядеть не получалось.
– Выглядит как-то зловеще, – обозрев странное помещение, поежилась Нуна.
– Кажется, я догадываюсь, зачем нас сюда пригласили, – пробормотала, чувствуя, как внутри поднимается странное, но весьма приятное волнение. Не знаю, откуда во мне появилась эта уверенность, но когда радаманка назвала имена первых двух кадетов, я точно знала, что они должны будут делать. Вернее, попытаться сделать.
– И зачем же? – Нуна покосилась на меня с удивлением.
– Это сложно объяснить.
Не рассказывать же ей о своем бредовом сне, в котором я читала чьи-то воспоминания, а потом этот кто-то был безжалостно убит солдатами Рейна. Моего вроде как мужа.
Точно бредовый сон.
Первую пару женщина усадила-уложила в кресла и надела им на головы тонкие металлические обручи. Очень похожие на те, что использовала я в своем странном сновидении. После чего принялась разъяснять цели эксперимента. Кадеты в ответ слаженно кивали, как два болванчика. Когда радаманка присоединилась к своему коллеге, один из парней прикрыл глаза, словно концентрируясь на чем-то, а другой тем временем продолжал сидеть, не шевелясь и словно чего-то ожидая.
Остальной народ следил за странной сценой и безмолвствовал. Я, оказавшаяся в последнем ряду, тоже тянула шею, стараясь разглядеть хоть что-то на экране, но тот оставался первозданно чист. Прошло несколько минут, но ничего не случилось.
Затем роли поменялись. Второй парень, если я правильно поняла, пытался заглянуть в воспоминания первого, но, кажется, тоже безрезультатно.
Экспериментаторы по двое подзывали к себе кадетов и раз за разом повторяли одни и те же манипуляции: уложить подопытных, нацепить обручи, объяснить, что от них требуется, и вернуться к панели. Увы, результат всегда оказывался один и тот же, то есть нулевой.
Позади меня с тихим шипением разъехались створки. Мужчина в черной униформе вошел в зал и скромно встал возле стены, скрестив за спиной руки. Спокойный, я бы даже сказала абсолютно невозмутимый. С темными, чуть тронутыми сединой волосами и серыми в обрамлении мелких морщинок глазами, он пристально следил за всем происходящим в зале.
Почувствовав на себе изучающий взгляд, радаманец повернулся в мою сторону. Я тут же сделала вид, что полностью сосредоточена на очередной паре кадетов, которым сейчас разъясняли их задачу.
Вскоре к военному присоединился какой-то молоденький офицер и стал тому что-то быстро нашептывать. Теперь уже я чувствовала на себе внимательные, сверлящие затылок взгляды. Постаралась напрячь слух, дабы выяснить, о чем шла речь, но понять ничего не успела – меня и Авена пригласили на процедуру.
Не знаю почему, но этого теста я не боялась. Даже более того! Мне не терпелось снова пережить то, что испытывала во сне. Нырнуть в чужое сознание, поплутать по его лабиринтам. Хоть, конечно, понимала, что сон и реальность – это разные вещи. И то, что легко мне далось в иллюзорном видении, вероятнее всего, окажется невыполнимой задачей сейчас.
Но, как говорится, поживем – увидим. По крайней мере, хуже, чем у моих сотоварищей, результат точно не будет.
Кресло, как ни странно, оказалось очень удобным. Это, наверное, только у бедных кадетов МВА такие жесткие койки. А вся остальная мебель у радаманцев вполне даже ничего. Вон и кровать Даггерти тоже была удобной и мягкой…
Эх, Шиона, Шиона! Ничему-то тебя жизнь не учит. Все равно продолжаешь думать об этом предателе.
Следующая мысль немного напугала меня и заставила тут же абстрагироваться от размышлений о Рейне. Вдруг у Авена откроется дар «ясновидения», и он ненароком увидит эпизод в каморке, а потом продемонстрирует это интересное кино всей честной публике?
Я же тогда со стыда сгорю!
– Что мы должны делать? – Вилар заметно нервничал и чувствовал себя не в своей тарелке под прицелом множества взглядов.
– Вам нужно попытаться заглянуть в сознание другого и прочесть его воспоминания. Мы подключены к центру памяти вашего мозга. В случае удачного исхода эксперимента фрагменты воспоминаний будут спроецированы на экран. – Заметив недоумение на наших лицах, радаманка заученно пояснила: – Каждое воспоминание оставляет в мозге неизгладимый отпечаток, так называемый след – энграмму. Если по-простому, вам необходимо отыскать хотя бы один такой след и вытянуть его из хранилища памяти.
– Но как? Такое вообще возможно? – недоуменно пробормотал Авен.
