– Давайте вместе попробуем, – предложил Саня.
Мы все вместе взялись за доску и потянули. Я даже ногой уперся в стену, потому что доска совсем не поддавалась, так крепко она была приколочена. Вдруг что-то хрустнуло, затрещало, и мы с размаху грохнулись на пол. Вместе с оторванной доской. Да уж, нелегкая это оказалась задача. Хорошо, что нас четверо, а то в одиночку мы бы не справились. Потирая ушибленные места, мы снова подошли к окну, чтоб оторвать следующую доску.
С огромным трудом мы смогли оторвать все три доски. Они были неструганые, шершавые и колючие, у нас уже все руки были в занозах от них, но даже Дашка не ныла, а только старательно сопела.
Теперь оставалось открыть окно, и вот она – свобода! Мы в темноте на ощупь что-то подколупнули, где-то потянули, куда-то нажали – и окно открылось. В глаза сразу больно ударил свет. Такой яркий, что все зажмурились. Я раньше и не представлял, что свет может быть таким ослепляющим. Окошко было совсем небольшое, и мы с трудом, практически вслепую, с закрытыми глазами по очереди вылезли из сарая. Последним лез Колька.
– Ну вот, а вы боялись! Говорил же, что со мной не пропадете! – воскликнул он, как будто это он нашел окно и в одиночку открыл его. А ведь как раз из-за него-то мы и попали в этот сарай.
– Уж конечно, с тобой мы не пропадем, – усмехнулась Дашка, протирая глаза. Теперь она даже повеселела, ведь мы же выбрались, и нам больше не грозило умереть от голода в темном сарае.
Мне тоже было легко и весело. Я даже улыбался. Да, как-то непроизвольно получалось. Стоял, жмурился и улыбался. Постепенно глаза привыкли к свету. Я посмотрел на ребят – они как-то странно себя вели: вертели головами, таращились по сторонам. Я тоже посмотрел вокруг – чего это такого интересного они могли увидеть, – и улыбка медленно сошла с моего лица. Не было рядом ни дома Киры Андреевны, ни ее сада с зарослями малины, ни нашего дома, торчащего раньше вон там, за малиной…
Вокруг не было ничего!
Только огромное поле. И этот сарай, из которого мы только что вылезли. Он стоял посреди поля и никак не вписывался в эту картинку.
– А куда все подевалось? – дрогнувшим голосом спросила Дашка.
Ей никто не ответил. Я хотел сказать, что не знаю, но побоялся, что мой голос тоже задрожит, как ее, и поэтому промолчал. А ребята… я не знаю, почему не ответили. Они только молча таращились по сторонам.
– Где мы? Где все дома?! Где мой дом?! Где моя мама?!! – Дашка скривила губы, готовая вот-вот разреветься.
– Вот заладила «где-где»! Мы-то откуда знаем? – возмутился Колька. – Мы, вообще-то, вместе с тобой в сарае сидели, пока все это куда-то исчезло.
– Не переживай, Даша, – попытался успокоить ее Саня, – мы что-нибудь придумаем.
– Ага, вы уже придумали! Лучше бы я с вами никуда не ходила!
– И тоже пропала бы вместе со всеми, – кивнул Колька.
Это на самом деле было непонятно. Когда мы заходили в сарай, все было на своих местах, а когда вышли – все куда-то исчезло. Вокруг было только поле. И никого… Только ветер рылся в траве, перебирая невзрачные цветы.
– Что же теперь получается, что не только Кира Андреевна пропала, а и вообще все?! Да еще вместе со своими домами! – выпучил глаза Колька. – Это что же, мы одни на всем белом свете остались?
Дашка закусила губу, чтоб не разреветься. Если честно, то в этот момент мне тоже захотелось разреветься. Как же это пропали? Куда? А куда же наши родители приедут, если наш дом пропал? Или вообще все пропало: не только наша улица и наш поселок, а вообще все?! Все города и деревни и все люди на планете! И наши родители тоже… Да, от таких мыслей сложно не разреветься.
– Что же теперь будет? – спросил Колька. – Что мы будем есть?
– Тебе лишь бы пожрать! – возмутилась Дашка.
– А что, по-твоему, я должен переживать, где мы будем учиться? Я даже рад, что школа исчезла! Вместе со всеми учителями! – ответил ей Колька.
– Что ты говоришь какие-то глупости! Ведь не только школа исчезла! Твой дом вместе с родителями исчез! – продолжала возмущаться Дашка.
– Вот я и говорю, что теперь даже поесть негде, – кивнул Колька.
– Да ну тебя! – Дашка махнула рукой и отвернулась.
Их спор совершенно меня расстроил. Что же это получается: мы – последние люди на планете? Или мы тоже вот-вот исчезнем?
