лицом к лицу с таким штормом мне совершенно не хотелось… Пестрые дома какой-то деревеньки неподалеку тревожно потемнели, вдоль улиц стелился дым из труб, и мне показалось, что я услышал, как в церквушке или в часовне невесело зазвонили колокола. День будет горько-соленый.
Вдалеке на рейде одинокий баркас, словно слепой щенок, окунал свой нос в свинцовые волны. Наконец-то хоть кто-то появился… Рыбак – конечно, человек занят древним промыслом, без которого немыслима жизнь на берегу моря.
– Мужики, а если я ваше руководство от имени Залетина попрошу? Официальную радиограмму могу организовать, даже переговоры! – Мне нельзя было упускать такой шанс.
– Попросишь его, ага… – скептически хмыкнул на заднем сиденье Брашпиль, не собираясь пристегиваться. – Даст тебе Шугайло в помощь, тогда будут знать.
– Шугайло им не надо, – покачал головой группер. – Двигаемся, в оба смотрите, черт их знает, гнид, может, еще один придурок болтается поблизости.
– Тогда я сразу в кузов, – объявил Брашпиль.
– А что за серые упоминались? – почему-то решил спросить я.
Они переглянулись, и группер спросил:
– Еще ничего о них не слышал?
Мне оставалось только помотать головой.
– Вечером доведу, хотя, в общем-то, рассказывать и нечего, очень мало информации.
Да и черт с ними. Какие еще серые? Мне экипажи машин комплектовать нужно.
Глава 2
Попытка номер один
В принципе, ныне мне вся Европа безразлична, пошла она к черту рогатому! За исключением, пожалуй, Греции. Я очень люблю ее острова, это давняя болезнь. Да и сам всю жизнь прожил на своеобразном северном острове.
И моря между островами обожаю, особенно Ионическое, омывающее любезный моему сердцу Корфу, где остались друзья, где прожиты лихие дни и месяцы начала новой жизни человечества после нашествия с массированным применением перед этими самыми людьми генетического оружия…
Мне симпатичны греки, которые никогда не были нам братушками, не лезли с соплями и объятиями, а просто хорошо к нам, русским людям, относились. Всегда и без всякой показухи. Там я себя чувствовал по-настоящему уютно, комфортно. Все-таки искреннее расположение к себе чувствуешь сразу. Я не представляю, что кто-нибудь рискнет осквернить памятник адмиралу Ушакову, установленный в Керкире, столице самого северного греческого острова.
Мне нравится сумасшедшее разнообразие диких бухточек, где ты, приезжая на авто, по желанию имеешь персональный пляж и целые сутки никого не видишь рядом.
Даже неспешный образ жизни греков нравится. Кажется, я его понимаю. Они всегда готовы заработать на чашечку крепчайшего горячего кофе, стаканчик фраппе, тарелку с жареным сибасом и греческим сыром. А вот дальше начинается философия, греки не согласны корячиться на износ ради эфемерной ценности избыточного материального изобилия. Не хотят сжигать годы жизни на работе. Ради чего? Чем германец или англичанин счастливей грека, каждый вечер отдыхающего в излюбленной прибрежной кафешке в окружении друзей или играющего в петанк на полянке рядом? Имея за спиной колоссальный цивилизационный путь, греки давно что-то поняли про соразмерность временны?х затрат. Это понимание пока что не пришло к представителям более успешных, как сами они считают, северных европейских цивилизаций, которые и насмехаются над греками, живущими точно так же, как жили их предки сколько-то веков назад, а то и презирают их за кажущуюся лень.
Между прочим, в новом мире шансы греков выжить и обустроиться с максимально возможным комфортом гораздо выше, чем у других. Да, я так считаю! Каждый второй грек все еще помнит, как надо ухаживать за масличными деревьями, которые и ухода-то особого не требуют, и вполне способен прокормить семью нехитро организованным сельским хозяйством. А каждый третий умеет управлять древней рыбачьей лодкой, имел дело с сетями и спиннингом и всегда вернется с моря с уловом.
Помогли в условиях апокалипсиса все эти мегаполисы, с их фантастическими небоскребами, многоуровневыми наземными и подземными магистралями, мегамоллами и высочайшей организацией городского пространства, его обитателям? Что получили жители бывшей империи огня и стали? Невообразимое количество пожаров, обрушений, смертельно опасных загрязнений, непролазных заторов на улицах и дорогах и весь остальной набор масштабных техногенных катастроф.
У греков остались их вечные тихие острова, на первый, да и на второй взгляд, словно бы и не заметившие случившейся планетарной Катастрофы. Маслины в садах и морепродукты из заливов никуда не делись, остались под рукой, а благосостояние
