жизни. Однако время позволило природе отвоевать позиции, и уходящие ввысь гладкие стены покрылись влагой, на полу кое-где она собралась в небольшие матово блестящие лужицы, с потолка капало. В центре все еще оставался нетронутым большой очаг, рядом с ним – несколько плоских валунов, а чуть поодаль валялись кучи тряпья, среди которых угадывались потрепанные продавленные матрасы и дырявые покрывала. Все сырое и воняющее плесенью. Над очагом виднелась дыра, используемая под дымоход.
– Нам нужен свет и тепло. – Генри сбросил рюкзак на землю. – Разведем костер.
– Все отсырело, – покачал головой Сората. – И я не взял с собой спички. Генри, – он зябко обхватил себя за плечи, – мне холодно.
Генри замер. Кимура дрожал и выглядел таким несчастным, что британца самого начинало трясти – от бессилия.
– Ерунда. Ты не мог забыть спички. Вот увидишь, они где-то тут завалялись.
Он перетряс весь рюкзак и нашел заветный коробок, упакованный, как и все остальное, в герметичный пакет. Дрова, сваленные в кучу, изрядно отсырели, и пришлось постараться, чтобы их поджечь, но усилия себя оправдали. Дым серым веретеном потянулся вверх, в дыру, а пещера наполнилась уютным потрескиванием и шорохом. Первые, пока еще робкие, язычки огня заплясали на поленьях, отбрасывая длинные тени и размытые отблески на влажные камни.
– Вот видишь, – Макалистер провел ладонью над костром, – получилось. Скоро согреемся, сядь поближе.
Сората опустился на валун и вытянул раненую ногу. За последние четверть часа кровь пропитала штанину полностью, а на коже успела запечься тонкой корочкой. Чувствуя приступ дежавю, Генри опустился рядом на колени и надрезал ткань, открывая царапину полностью, а потом аккуратно промыл водой из бутылки. Кимура сжал зубы, но не издал ни звука.
– Больно?
– Догадайся с одного раза, – съязвил он, помогая Генри наклеить пластырь и наложить сверху бинт. Тепло огня приятно припекало спину, от мокрой одежды исходил пар – жизнь налаживалась. Оставив колкость Сораты без ответа, что уже почти вошло в привычку, Макалистер отправился бродить по пещере.
Стоило бы остаться у костра, чтобы не подхватить воспаление легких, но те же инстинкты толкали Генри в самые темные и дальние уголки. Гуляя по пещере, он периодически оглядывался на очаг. Сората сидел у огня, устало опустив голову. Он больше не язвил, не пытался казаться бодрее, чем он есть. Ужас пережитого навалился на него всей своей тяжестью.
Генри вернулся к осмотру. Скоро он обнаружил несколько деревянных, грубо сколоченных ящиков, и один из них был заполнен чем-то. «Вот оно», – сразу подумалось Макалистеру, еще даже не понимающему, что это за таинственное «оно», но чувствующему важность своего открытия. Под сыроватой грязной и плесневелой тканью угадывались угловатые очертания, Генри с волнением сдернул покрывало и достал из ящика верхнюю тетрадь.
– Сората! – сразу же позвал он и, повернувшись, потряс находкой в воздухе. – Я кое-что нашел!
Японец не пошевелился, продолжая глядеть на огонь. Генри достал из ящика остальные тетради и перенес их к очагу.
– Это, кажется, какие-то дневники. – Мужчина сел рядом и зашуршал страницами. Какое-то время лишь этот шорох и треск поленьев нарушали тишину. Генри пытался вчитаться в буквы чужого языка, возбужденно приговаривая. – Чудесно! Замечательно! Если я их переведу, то все может измениться. Все сдвинется с мертвой точки, и я…
– Генри, очнись!
Макалистер дернулся, выпуская из рук тетрадку, и она едва не угодила в огонь. Сората выпрямился, напряженно сведя лопатки. Казалось, он весь – натянутая струна.
– Дневники? – его голос источал яд. – Очередная стопка чужих воспоминаний. Пойми ты уже, они неспособны ничего изменить. Ты гоняешься за тенью.
Он повернул голову, и Генри поспешил отвести взгляд:
– Откуда такое настроение? – Энергия еще бурлила в британце, он жаждал действия и был уверен, что важная информация здесь, только протяни руку. – Не зря же Мика хотела, чтобы я попал сюда.
Рискнув поднять глаза, Генри увидел, что Сората как-то сгорбился, осунулся. Помолчав немного, японец вынужденно проговорил:
– Если ты в этом уверен, давай посмотрим.
Они поделили дневники, но те были написаны на японском, и все, что с ходу мог понять Генри – цифры. Скорее всего, даты. Увы, это было слишком давно.
– Слишком давно, – озвучил он свою мысль вслух. – Едва ли я найду в них что-то про Филлис, хотя… Нужно перечитать внимательнее.
И он улыбнулся Сорате, хотя улыбаться вовсе не хотелось.
