настолько сильно, что все прочее отошло на второй план. Да, все. И действия монарха в том числе.
То есть я прекрасно видела, как Ринарион разворачивает мое убогое оригами и, встряхнув помятый листок, начинает читать текст. Однако сути этих действий не осознавала. Лишь в миг, когда брови величества резко приподнялись, а лицо заметно вытянулось, я выплыла из своей задумчивости и громко взвизгнула:
– Не смей!
За воплем последовал резкий выпад и попытка листок отобрать, но коронованная зараза увернулась и даже руку с письмом в сторону отвела. А когда подняла на меня свои наглющие голубые глаза…
В общем, про то, что «чуть-чуть влюбилась», он точно прочитал. Ну а я…
Блин! Я же написала фразу совершенно спонтанно! Я же не собиралась! Я…
– Как ты посмел?! – взвизгнула на все королевство.
Жесть, ад и трэш, но губы Ринариона дрогнули в улыбке. А следом прозвучало:
– Извини, я не нарочно. Всегда читаю то, на что ставлю оттиск королевской печати. Это рефлекс.
В словах определенно был смысл, но легче от этого не стало.
– Ты не имел права! Ты…
Я осеклась и чуть не взвыла опять. Боже, какая же я дура! Ну зачем?! Зачем отреагировала столь бурно? Я же могла просто взять и сказать, что это всего лишь отмазка для сестры. Ведь Юлька ужасно волнуется, а мы, девочки, так на любовь падки.
Впрочем…
Я все-таки нашла в себе силы глубоко вздохнуть и, приняв максимально спокойный вид, озвучить:
– Это совсем не то, о чем ты подумал.
– Да?
Ринар по-прежнему держал листок на вытянутой руке подальше от меня и по-прежнему улыбался. Последнее бесило не меньше первого, но я эмоциям не поддалась! Вздохнула еще глубже и добавила:
– Это отмазка для сестры. Для Юльчика.
– Отма… что? – слегка нахмурившись, переспросило величество.
Я честно хотела объяснить, но вновь осеклась и… нет, не сказала. Просто поняла: Ринар все равно не поверит, а я и без оправданий полной дурой выгляжу.
В итоге, сделав еще один глубокий вдох, указала на письмо и спросила:
– Дочитал?
И после того как монарх кивнул, рыкнула:
– Тогда запечатывай!
Да, я пребывала в прежнем бешенстве, а правитель Накаса, наоборот, улыбался. Эта улыбка будила давно угасшее желание – протянуть руки и задушить!
Вот только задушить я не могла, вместо этого пришлось стоять и смотреть, как его величество складывает мой листок в подобие конверта, потом извлекает из ящика стола кусок воска и зажигалку. Как запечатывает послание и ставит этот проклятый оттиск.
Одно хорошо – едва с формальностями было покончено, письмо мне вернули. И сообщили, кивнув на разложенные на столе бумаги:
– Сейчас, буквально несколько минут, и я закончу. А потом сходим в храм.
– Хорошо, – стараясь, чтобы голос не звенел от ярости, ответила я.
Тут же развернулась и, сопровождаемая недоуменными взглядами королевских помощников, проследовала к обеденному столу, чтобы порвать на мелкие кусочки черновик, закрыть чернильницу и едва не сломать ни в чем не повинное перо.
В храм шли молча и, к моей великой радости, не в обнимку. То есть когда выходили из кабинета, Ринарион порывался положить руку на талию, но я увернулась, а второй попытки никто не предпринял.
Но это так, ерунда. Настроение монарха, вот что злило! Ведь он прекрасно понимал, в каком я состоянии, однако стереть улыбку со своего лица даже не пытался.
Более того – он шел и тихо посмеивался! Выглядел до того довольным, что желание придушить расцвело самым буйным цветом. Жаль только, силы были неравны. Да и вообще попытка придушить – это лишнее подтверждение, а мне подобного точно не надо.
Когда миновали примерно половину расстояния, я чуть-чуть успокоилась и пришла к выводу, что паника и злость не помогут. Лучшая тактика – просто сделать вид, будто ничего не произошло.
