идти далеко не надо, опять же весело.
– Так, хорошо, с чего планируешь начать?
– Так мы уж начали, Арсений Никанорович, собираем технику, вооружение, топливо, снаряды и оружие.
– Похвально, паря, могу присоветовать, что и где еще собрать, тут у нас на МТС склад ГСМ есть, зараз можно его прикарманить, нечего немцам шиковать за счет Наркомсельхоза. Причем там же в подвале оружие есть, даже пушки с зарядами к ним, пока немчура не прочухала, забрать надо, ведь приграничье, вот и хранили на всякий, надо отграбить народное добро.
Тут в шалаш входят Елисеев с Ивашиным, и, увидев Ильиных, энкагэбэшник лезет обжиматься к секретарю горкома.
– Арсений Никанорович, какими судьбами?
– Да вот решил попробовать, понравится ли немцам в 41-м то, что не нравилось японцам в двадцатом, попартизанить, зарыл бы я их на рассвете.
– Елисеев, ты знаешь Ильиных?
– А как же, в одном городе работали на Дальнем, как же я да второго хозяина города-то не знал бы? Мировой мужик!
– Ну что, товарищ Ильиных, может, чайку из трофейных запасов испробуете?
– Давай, и поговорим сразу, ну, насчет почистки МТС, надо план раскумекать, что и как?
– Ну вот, сразу видно боец Сергея Лазо, сразу войнушку почуял. Ивашин, крикни бойцам, пусть чайку фрицевского сварганят. – Ивашин возьми и побеги как юный онагр[107], молодо-зелено. Ему где-то двадцать, любит пока еще бегать.
– Слышь, паря, зараз гитлерчата рвут в центр страны, тухачевиусы так развоевались, что немец гонит наших взагорб[108]. Сам видишь, могучий удар и малая кровь у немцев работает, а у нас ни черта, у нас как-то наоборот, колоссальная кровь и ни черта тебе ударов. Не глянется[109] мне такая война, ох не глянется. Сталину надо было этих тупых (надеюсь тупых, а не предателей) чуть ли не поголовно в Горный Зерентуй[110] запетяркать[111], а то местами и в штаб Духонина[112], зарыл бы я их на рассвете. Ты ж видел, сколько у нас было дивно[113] войск, и где теперь они, в лучшем случае, как ты, в окружении шарахаются, а сколько из них уже никогда и нигде шарахаться не будут. Ладно, предлагаю по-нашему, по-лазовски, по-партизански, крадче[114] устроить немцам в тылу содом, гоморру, геенну и чистилище в одном конкретно взятом месте. У вас, паря, вижу и бойцы есть и техника, у меня знание здешних мест, да и люди есть на местах. Правда, не знаю, кому теперь верить, кому нет. Сам видишь, если уж генералы да маршалы как минимум по тупости просрали войну, то как верить тем, кто пониже? Зарыл бы я их на рассвете.
– Арсений Никанорович, а почему тогда вы мне верите? И что это за «зарыл бы я их на рассвете»?
– Так ты с бойцами, я знаю уже, немцам показал местный филиал кузькиной матери. Насчет «зарыл бы я их на рассвете», не обращай внимания, прибаска[115] у меня такая, еще со времен Гришки Семенова да Ромки Унгерна.
– И что вы сейчас конкретно предлагаете, Арсений Никанорович?
– Первым делом надо провести большую показательную акцию – наказать немцев под хвост, я бы сказал даже демонстративно- наказательную акцию. Народ в унынии, все завоевания советской власти нулем пошли за несколько часов и дней. Надо поднять дух народа, показать, что немцы такие же люди и вояки, зарыл бы я их на рассвете.
– Да вы, Арсений Никанорович, как я вижу, не только партизан, но и комиссар от бога. Я-то грешным делом о духе народа и не подумал.
– Так я еще в первом Аргунском с империалистической комиссаром полка ехал, председателем солдатского комитета. Тем более здесь народ только год как из-под панского гнета и пока не прониклись нашим духом, не получили наслаждение, скажем так, от советского образа жизни, понимаешь?
– Да понял я, Арсений Никанорович, понял.
– Давай просто Арсений, тя-то как звать?
– Да Виталием.
– Ну да ладно, у нас на Дальнем грузин бы знатный, Каландаришвили[116], ох и покрошил беляков в свое время, да жаль, убили его потом белые, зарыл бы я их на рассвете. Так вот у него помощник был, ну очень на тебя похож, Самохин Василий, не родственник он твой, часом?
– Слыхал я про Каландаришвили, то есть читал я, Арсений Никанорович, а вот родственников в Приморье не имею, мои все в Средней Азии.
