– О, милая, мы сделали это не для Ника. У нас уже давно руки чесались осуществить это, для блага человечества, – сказала Мо. Я насупилась. Мо показала на свою верхнюю губу. – Усы для порнозвезд и Тома Селлека [86], а не для юных леди.
– Да пошла ты, Мо!
– Не целуй мою дочь этим ртом. Боюсь, она что-нибудь подцепит.
Я скорчила ей кислую мину, направившись назад к столику. Но когда проходила мимо коридора, ведущего в туалет, меня резко дернули за руки. Я порадовалась, что не пролила ни капли пива, когда Ник втолкнул меня в маленький коридор.
– Руки! Руки! – воскликнула я, стряхивая его хватку с себя. Ник поднял руки в оборонительном жесте, но не отступил, а тихо пробормотал:
– Извини, я не знал, как еще привлечь твое внимание.
– А как тебе такой вариант: «Эй, Мэгги, как насчет поговорить?», не устраивая засаду возле мужского туалета?
– Возможно, так было бы лучше, – согласился он. – Итак, я хотел сказать, что я в деле.
– Я действительно не знаю, что на это ответить.
Он закатил глаза.
– Я имею в виду, что готов отказаться от возможности когда-либо рассказать кому-либо о твоей семье, если ты позволишь мне изучать вашу стаю. Я хочу все здесь узнать, чтобы понять тебя. Это будет того стоить, всего-то получить ответы на мои вопросы. Даю тебе слово, что это будет для моего собственного просвещения. Я не расскажу об этом ни единой душе.
От напряженности в его голосе и близости рта к моему уху по моей спине побежали мурашки. Я кашлянула, отстранившись от него настолько, насколько только позволила стена.
Он продолжил:
– Нам даже не нужно говорить твоей семье, чем я занимаюсь. На самом деле, их поведение было бы более естественным, если бы они не знали, зачем я здесь. И ты всегда можешь сказать им, что мы встречаемся.
– Я не могу так сказать, поскольку они знают, что я уже встречаюсь с Клэем.
Самоуверенная бесстрастность, с которой он говорил ранее, испарилась, и на мгновение Ник, похоже, оказался в искреннем недоумении.
– Так ты серьезно говорила об этом? Я думал, в клинике ты просто пыталась отделаться от меня.
– Я и пыталась, используя правдивую информацию. Мы несколько раз ходили на свидания, – сказала я, пожимая плечами. – Он хороший парень и член стаи. И это важно.
– Почему?
Я осмотрела коридор, чтобы убедиться в том, что никого из гостей поблизости нет. Но учитывая громкость музыки, от которой прямо-таки раскалывалась голова, не имело никакого значения, были ли они здесь.
– Все меньше и меньше из нас выбирают себе в пару оборотней. По существу, мы сами сокращаем свою популяцию. В деревне рождается больше «пустышек» – так мы называем наших родственников, которые не могут размножаться – чем членов стаи.
– Погоди, погоди, – пробормотал Ник, похлопывая карманы в поисках своего маленького блокнота. «Профессор» надел на нос очки и нашел ручку. Сделав глубокий вдох, он улыбнулся мне. – Объясняй.
– Волки находят себе пару на всю жизнь, – сказала я тихим, мягким голосом. – Свою половинку оборотень обозначает укусом, что является своего рода ритуалом, или же быстрым оплодотворением. Наш генетический материал ты мог бы назвать зацикленным. Как только наша родословная смешивается с чьей-то еще, что-то в наших телах просто не позволяет нам иметь детей от кого-то другого. Такая возможность доступна лишь с одной особью. Именно поэтому в стаях ты вряд ли увидишь вдов детородного возраста, повторно вышедших замуж. Их новые мужья просто не смогут иметь собственных детей.
– Так вы все девственницы, когда выходите замуж?
Я помахала рукой.
– Большинство да, но есть исключения. Мы можем заниматься с кем-то сексом, но не «спариваться» с ним… Однако поскольку оборотни, особенно женщины, обладают повышенной плодовитостью, секс в любом случае приводит к беременности. Поэтому большинство из нас не рискует, чтобы не залететь от случайной связи.
– Так ты девственница.
– Я не собираюсь обсуждать это с тобой.
Он поднял руки.
