папочке!
– Это очень двусмысленное обещание, – холодно усмехнулась принцесса, – если учесть, что отец Монтроза давно мертв.
– Хорошо, вернется в семью!
– Живым и здоровым?
– Да вы годитесь в судебные приставы, сударыня, – осклабился хлыщ. – Да, живым и здоровым.
– Как я могу увериться в этом? Вы, как я понимаю, намерены куда-то увезти меня.
– Да, и проверить, та ли вы особа, за которую вы себя выдаете!
– Я – выдаю? – медленно проговорила принцесса, выпрямляясь. Внутри закипала ярость, холодная и чистая, и это не сулило ничего хорошего окружающим. – Не забывайтесь, сударь! Это вы пригласили меня сюда, и то, что я говорю с вами, – лишь знак моей доброй воли, не более того!
– Да тут и проверять нечего, – буркнул тот, отводя глаза. Взгляд Марии-Антонии не без труда выдерживал Генри, ну, еще Адель, но к ним она не испытывала такого отвращения.
– Я никуда не поеду, – отрезала она, выдержала паузу, подождала, пока хлыщ задергается, и добавила: – Не рекомендую звать на помощь. Я не отпускала своих сопровождающих.
– Это против договоренности! – пискнул тот.
– Я ни с кем ни о чем не договаривалась, – ответила принцесса. – Но так и быть. Я предамся в руки ваших хозяев, но при одном условии. Я желаю удостовериться – лично! – что Генри Монтроз жив и что его выпустят на свободу, как только вы заполучите меня.
– Так он примется мстить и вообще… отбить попытается… – буркнул хлыщ.
– Это уж не моя забота. Ну? Вы согласны или нет?
– Согласен, – выдавил он. Видно, хозяева наделили его немалыми полномочиями. – Только уж там никаких… сопровождающих быть не должно! Господа обещают и клянутся, что вам не будет причинено никакого вреда.
– Пусть поклянутся мне лично, – бросила Мария-Антония холодно. – Едем немедленно. Что же вы медлите?
Хлыщ засуетился, а принцесса успела подать наблюдателям знак – следуйте за нами, но тихо. Оружие было у нее при себе, и она не собиралась с ним расставаться. И пусть попробуют ее обыскать!
У ворот постоялого двора ждал экипаж, который примчал их куда-то в ночь и темень, резко и неприятно пахнувшую.
– Прошу обождать, сударыня, – попросил хлыщ, выпрыгивая из кареты. Раздался какой-то невнятный бубнеж, но риторические экзерсисы нового знакомца Марии-Антонии возымели действо. – Вылазьте. Осторожно, ступенька…
– Где это мы? – спросила она, стараясь не ежиться: по спине отчетливо подирало холодным ветром. Какие-то строения вокруг… найдут ли ее Йоранссоны? И имеет ли она право подвергать их опасности?
– А это склады, сударыня, – просветил хлыщ. – Прошу сюда…
– А чем так мерзко пахнет?
– То керосин, – сообщил он и пояснил, видя, что она не понимает: – Ну, горючая жидкость такая, лампы ей заправляют и всяко такое прочее… Опять же, собака по такой вони след не берет. Милое дело!
– Прелестно, – сухо сказала Мария-Антония. – Я жду. Где Монтроз?
– Сюда вот… – Хлыщ подал ей руку, помогая спуститься. Тут воняло еще хуже.
Принцесса задумалась, отчего это ее требование удовлетворили, а не увезли в экипаже подальше. Может, понимали, что за нею следят Йоранссоны и их работники? Или не желали портить с нею отношений? Бог весть… И, главное, кому служит этот человек? Уж не Хоуэллам точно, тем-то зачем похищать собственного наемника? Впрочем, это уже без разницы, вряд ли один хищник лучше другого…
– Ну, я жду! – поторопила она.
– Да вот же он. – Мужчина привернул фитиль в коптящей лапме, и Мария-Антония увидела Генри.
Ему крепко досталось, это уж точно. Приковали его прочно, за обе руки к какой-то металлической трубе, и дышать здесь было нечем – этот самый керосин вонял нестерпимо, даже на полу прилично натекло из какой-то канистры… Собаки бы тут точно поумирали!
– Генри! – окликнула принцесса. – Генри!..
Он открыл глаза – один глаз, вернее, второй заплыл от побоев, – застонал, но не от боли, а от разочарования.
– Дура… – вымолвил он разбитыми губами. – Ну какая же дура, ведь я просил же…
– Я тоже просила, – сказала принцесса холодно и повернулась к спутнику. – Отпустите его.
