Раздевшись и оставив верхнюю одежду в гардеробе, я снова с удовольствием оглядела Калеба в черном вечернем костюме. Несмотря на крупное телосложение, ему удавалось выглядеть гибким и элегантным.
– Все-таки очень удачный выбор костюма, – подхватила я, беря его под руку.
– Тебе тоже очень идет зеленое, в особенности из-за глаз, – усмехнулся Родригес. – Никогда не видел таких ярких, изумрудных.
– Цвет передается из поколения в поколение, словно клеймо Разинских.
Пропуская меня вперед, Калеб положил ладонь мне на спину, обнаженную вырезом, и по коже пробежал разряд, пронзая все тело, коленки слегка подогнулись.
– Калеб! – шикнула я на него. – Осторожнее со своей силой.
Слегка ошарашенный мужчина стоял и растерянно смотрел на свою ладонь.
– Извини, я не специально. Погуляем среди гостей по коридору?
– Нет, пойдем в ложу. Здесь Карманов.
– С чего ты взяла? – нахмурился творец.
– Снова чувствую его тяжелый взгляд, практически с того момента, как мы вошли. Но пока не могу разглядеть его среди гостей. Нет настроения встречаться с этим типом.
– Кажется, наша комедия продолжается? Во время обеда был первый акт, в гостиной – второй, теперь будем ждать третий?
– Надеюсь, что нет. Жалко, что он не творец.
– Почему? – удивился Калеб.
Неужели подумал, что я могу позариться на этого параноика?
– Я не только могу чувствовать творцов и помогать им, но могу и влиять на них. Увы, он человек, а с ними мне всегда было трудно.
– Всем нам непросто. Но ты не думала, что, будь он творцом, ты могла бы в него влюбиться?
Я на несколько секунд задумалась, а потом решительно покачала головой:
– Нет.
Калеб только рассмеялся. В зале стало темнеть, и буквально через минуту мы погрузились в мир прекрасных арий и бередящих душу чувств. Древний театр, видевший не одно поколение зрителей, был прекрасен. Как и сама постановка. Но что-то мешало мне до конца отдаться удовольствию от представления.
Я чувствовала чужой взгляд, и тревога не покидала меня, но отыскать Карманова среди зрителей не могла. Если этот нехороший человек что-то устроит, то ему это потом всю жизнь аукаться будет. Уж я об этом позабочусь!
Когда объявили антракт и в зале вновь загорелся свет, я обернулась и увидела зевающих гостей и кемарящего Калеба.
– Я так понимаю, тебе очень понравилась опера? – насмешливо спросила я под смешки остальных.
Приоткрыв сонные глаза, творец ответил:
– Потрясающее по своему воздействию произведение. Это же надо обладать таким усыпляющим эффектом!
Мы вышли в общий холл, где представители света прогуливались, разминая ноги.
– Ты не понимаешь, о чем они поют?
– Язык я знаю, все творцы знают несколько языков, а к ним еще и пару древних диалектов, но это визгливое пение…
– Варвар! – стукнула я по согнутой руке Калеба и, взявшись за нее, потянула его в сторону буфета. – Пойдем перекусим.
– О, это я всегда с радостью!
– И как ты с таким аппетитом не толстеешь?
– Секрет.
Мы расположились за одним из немногих оставшихся свободными столиков, я передернула плечами из-за все еще ощущавшегося тяжелого взгляда и пригубила чай.
– Знаешь, я уже некоторое время в России и заметил одну вещь – вы очень закостенели в своих традициях.
Я задумалась над его словами.
– Это плохо?
– С одной стороны, нет, у вас есть прекрасные исторические здания, которые вы сохранили практически в первозданном виде. Даже в буфете у вас лепнина, картины и портьеры.
– А как все у вас? – улыбнулась я.
– Проще. Намного.
