Как не было у него друзей, за исключением Роберто и тебя, так и нет. Корпорация нашла мальчика, когда ему было пять. Он в детдоме разгромил энергией несколько комнат.
– И, конечно, повода у него для этого не было, – саркастически заметила я.
– Был, и вопрос жестокого обращения с детьми уладили. Сейчас подобное редкость. Лемнискату решила, что тот инцидент никак не отразился на Калебе. Однако когда он вошел в подростковый период, ему стало трудно сдерживать свои… порывы.
– Вы хотите мне сейчас сказать, что Родригес зарекомендовал себя как агрессивный и неуправляемый человек, чурающийся общества?
– Можно и так сказать.
– Что-то я не заметила в нем таких черт характера.
– То, какой он с вами, совсем не значит, что он такой со всеми. Да и ваше общение положительно влияет на него. Сейчас я думаю, что, возможно, не все так просто, как я думал вначале. Нужно покопаться в архиве.
Я смотрела на Диего и мучительно решала, что мне не нравится больше – его загадки или крокодилы? Крокодилы выиграли, и уже через секунду я, пробормотав извинения, неслась к Калебу.
– Диего удалось уговорить тебя рискнуть? – с легкой улыбкой спросил творец, который как раз помогал Роберто и еще одному незнакомцу.
Посмотрев на довольного главного безопасника, сидящего в кабине, я лишь кивнула.
–
Творец улыбнулся и уже протянул ко мне руку, но на полпути она упала, словно ее хозяин внезапно опомнился.
– Вера, я не познакомил тебя с еще одним человеком из нашей команды, Давидом Ромиро, – сказал Роберто. – Он последний оставшийся в живых творец первой степени Западной корпорации, кроме Калеба.
Посмотрев на спокойное благородное лицо, на внимательные темно-карие, практически черные глаза и морщины, я представила, сколько лет за спиной этого мужчины.
– Очень приятно.
– А уж мне-то как! Наконец-то хоть какая-то управа на него.
Я недоуменно посмотрела на Калеба.
– Не обращай внимания. Давид часто говорит странные вещи, – недовольно взглянул на коллегу Калеб.
– Я говорю правду. Так что нечего валить с больной головы на здоровую, когда самому и хочется и колется.
Роберто, слушая наш бессмысленный диалог, только давился смехом.
– Давай я тебе лучше объясню, как мы будем охотиться, – поспешно сменил тему Родригес. – Раньше охота была крайне опасным занятием, но с тех пор появилось много изобретений, которые позволяют изловить рептилию, сфотографироваться с ней, а потом, не навредив, выпустить в естественную среду обитания.
– Если вы не делаете из них сум… Э-э-э… В общем, не понимаю, зачем их тогда ловить?
– Чтобы методом естественного отбора доказать, что ты самый лучший.
М-да… Мужчины!
– Я не претендую!
– Ну, ты же не сможешь устоять, чтобы не попробовать, – уверенно заметил Калеб.
Я лишь кисло улыбнулась.
– Тем более у вас это в генах, – уверенно заметил Давид.
– С чего это?
– Когда недавно к нам в гости приезжали ваши дед и бабка, то наши решили таким же образом испытать Фордайса. Но на тот момент у нас еще не решился конфликт с местными племенами аборигенов, и те решили вмешаться в охоту.
– Здесь есть дикие племена? В двадцать втором веке?!
– Конечно. Южная Америка – очень зеленый континент, тут много заповедников, практически все, кроме городов и селений, заповедник. А местные племена тоже являются его частью, – пояснил Калеб.
Пока я пыталась вникнуть в то, что люди здесь – часть заповедника, Давид продолжил рассказ.
– Вот аборигены и начали ругаться и угрожать вашему деду, как и нам до этого. Однако он был к такому непривычен, поэтому, достав телекинезом из воды обалдевшего аллигатора, отправил того в погоню за племенем. Сейчас мне сложно сказать, у кого в тот момент был больший стресс – у крокодила или у аборигенов. С тех пор с племенем у нас мир, а аллигатор, кажется, сменил место обитания.
