Она обернулась, подошла к нему, прижалась к плечу.
– Мариан, я никак не могу успокоиться. Обними, меня, пожалуйста, – Василина подняла голову, заглянула в глаза, в которых тревога сменялась облегчением и удивлением, снова прижалась к нему, уткнулась носом в руку. – Ум-м-м, как от тебя пахнет… Ма- а-ар…
Он сжал ее крепко, так, как ей нужно было, руки немного дрогнули, скользнув по спине вниз. Все понял, конечно. Он всегда ее понимал.
– Все поймут, чем мы тут занимаемся, – пробормотал он, уже целуя ее в шею, задерживая дыхание – она забралась ладонями под резинку спортивных брюк, потерлась о него со стоном.
– Ну и пусть, – прерывисто дыша, ответила Василина, – пусть. Я королева, мне все можно. А твоя, – она задрала ему футболку, лизнула грудь, царапнула зубами кожу, – твоя прямая обязанность… – Он сжал ее еще крепче, взял за подбородок и жадно, головокружительно поцеловал. – А-а-ах, Мариан… так вот… – Строгая юбка поползла вверх, обнажая стройные ноги в чулках и скромное белье. – …Обязанность…
– Ты слишком болтлива, моя королева, – грубовато сказал он, поворачивая ее к себе спиной. – Обопрись, милая. Вот так, василек, расставь ножки… Как ты хороша, Василина, как же ты хороша…
Он уже тяжело дышал сзади, покрывая поцелуями ее ягодицы, прикусывая и сминая их, лаская бедра широкими крепкими ладонями, и она задрожала, опустила голову, прогнулась.
Да, вот так, Мариан, именно так. Как же я люблю тебя.
Не сдержала стона, когда он вошел в нее, и он замер, легко гладя ее по спине, слушая ее дыхание. И начал движение, мощно и без всякой осторожности, сразу бросая ее в водоворот сладкой и нужной любви, такой ошеломляющей, что она закусила кулак, чтобы не кричать. И все равно кричала, глухо и страстно, и билась в наслаждении, и чувствовала его крепкое тело, и жесткие руки на бедрах, и неумолимое движение, и слушала его тяжелые, приглушенные порыкивания, как лучшую музыку в мире.
То, что мне было нужно, Мариан.
Знаю, моя королева.
Когда они вышли, занятия уже закончились, и на плацу никого не было. И хорошо, потому что каждый, кто увидел бы их затянутые любовной поволокой глаза, тут же бы все понял.
Хотя, наверное, и так все догадались.
Ну и пусть. Зато она успокоилась.
– Я согласилась дать бал на мой день рождения, – сказала Василина мужу все еще хрипловатым голосом, когда они подошли к семейному крылу дворца.
– Хорошо, – легко откликнулся он, открывая и придерживая дверь в покои, – тебе нужно будет немного развеяться. И отдохнуть.
– Да, – со вздохом согласилась королева, – вроде недавно вернулись от Талии, а будто и не было этой поездки. Тяжко мне, Мариан.
– Ты со всем справишься, – уверенно произнес муж, снимая футболку. – Раздевайся, Василина. Пойдем в душ. Мне нужно после тренировки и… наших упражнений. Побудь со мной.
Она успела подумать об оставленных отчетах, да и в теле еще чувствовалась сладкая дрожь от пережитого острого удовольствия. Хотелось лечь, вытянуться, потягиваясь и выгибаясь, как кошка. Но Мариан привлек ее к себе, запустил пальцы в копну кудрявых волос, тихонько сжал, заставив откинуть голову. Прикоснулся губами к щеке, постоял немного так, щекоча ее бородой, вздохнул тяжело. Отпустил и начал раздевать. Глаза его блестели, ноздри раздувались, и он улыбался. И она улыбнулась в ответ, позволив расстегнуть блузку, снять белье. Подождут эти бумаги.
После, когда он вынес ее, ослабевшую и окончательно успокоившуюся, из душевой, сам вытер, одел – потому что сил не осталось вообще, – укрыл одеялом и ушел, Василина лежала и лениво гладила подушку рядом. Мысли были тягучие, легкие. Она вспоминала все случившееся с момента коронации и, наверное, впервые не чувствовала себя так, будто ее нахождение на троне – чудовищная ошибка. Она справится, не может не справиться. Научилась же она управляться с силой – пусть неуверенно, но принцип поняла, а дальше – дело тренировки.
Мысли плавно перетекли на одну из бесед с Иппоталией. Королева позвала Василину на массаж, и они лежали рядом, пока
