Ангелина добавила сахар, размешала, поднесла к губам. Нории улыбался.
– Пустыня – мертвая земля и жестокая, и духи у нее такие же. Песок и зной не могут смириться с жизнью и порождают чудовищ, которые засыпа?ют источники, луга и рощи, убивают все живое. Особенно ненавидят людей, потому что у нас есть душа, а у них – нет. По легендам, они думают, что если съедят много людей, то впитают их души и сами смогут стать живыми.
– Вы не человек, а дракон, – поправила она. Было странно так сидеть и просто общаться, но на сегодня она уже навоевалась. Завтра, всё завтра.
– Мы прежде всего люди, – спокойно возразил красноволосый, – как и все оборотни. Просто таково наше свойство, как твое свойство – полиморфия. Силы нашей ауры, как и твоей, достаточно, чтобы оборачиваться. Только у нас три формы, а у тебя их бесконечное множество. Красный наделил Рудлогов уникальной мощью, хоть и все семьи, имеющие в предках богов, обладают не меньшей. Просто каждая своей.
Ангелина молчала. Зачем ей эта мощь, если нет знаний? У нее и щит-то получился случайно, больше от страха, чем от умения. И если бы не получился…
Ее вдруг затрясло, горло сжал спазм, к глазам подступили слезы, и она перехваченным горлом, чуть не давясь, сделала глоток, потом еще и еще, стараясь скрыть с опозданием накативший откат от дневного ужаса. Скулы от сдерживаемых слез болели так, что хотелось кричать, и сладкий чай казался горьким. И снова запульсировал в животе горячий комок, и желание осталось только одно – чтобы дракон испарился, ушел отсюда и дал ей выплакаться и покричать в одиночестве.
– Нории, – она едва выталкивала из себя слова, – я хочу отдохнуть. Оставьте меня одну.
Владыка наклонил голову, красные волосы с вплетенным ключом скользнули по плечу, и принцесса со всей отчетливостью поняла, что он снова видит ее слабость.
– Нет, – с неожиданной жесткостью пророкотал он, внимательно глядя на нее зелеными глазами, – я здесь хозяин.
В голове зазвенело, и Ангелина с такой силой сжала чашку, что удивительно, как та не треснула. Она знала, что будет дальше, – это случалось и раньше, но давно, в другой жизни, когда от ее приступов ярости содрогался дворец.
– Прошу вас, – сиплый, почти умоляющий голос, а в висках уже били молоты и в глазах пульсировали красные пятна, – уйдите. Немедленно.
– Я еще не допил чай, – сказал Нории насмешливо, и она взорвалась.
Дальше все было как в тумане.
Отлетающий столик с разбивающейся посудой.
Ураганный ветер, сметающий все в комнате и крутящийся вокруг нее свистящим штормом.
Бьющиеся о стены драгоценные вазы, разлетающиеся на осколки зеркала, стучащие от ветра двери, тяжелая кровать, с жалобным скрипом скользящая по мрамору, кружащиеся светильники, плещущие вокруг себя огнем, стены, покрывающиеся трещинами, ходящий ходуном пол – и посреди этого спокойно сидел в кресле красноволосый мужчина, с сочувствием смотрел на нее и пил чай.
Она что-то кричала, швыряла в него, била проклятиями, рыдала, и слезы извергались с такими спазмами, будто ее выворачивало наизнанку; за окнами уже слышались крики людей, треск ломающихся деревьев, стала прибывать вода, явно захваченная в купальне, а он все сидел, и смотрел на нее, и жмурился, и она хотела остановиться, потому что было невыносимо, ужасающе стыдно, но не могла. Раньше ее всегда останавливала мама, знакомая с фамильной яростью не понаслышке, но мамы давно уже не было рядом, и Ангелина выплескивала и эту боль, и много другой боли, и это, казалось, длилось бесконечно, пока в глазах не почернело, а тело не стало легким, как пушинка.
– Сколько же в тебе необузданной мощи, – сказал Нории, вставая, шагнул вперед, словно и не было смертоносного свистящего и огненного вихря вокруг. – Как ты держала ее? Как не сожгла себя?
Привлек ее к себе – бьющуюся, вырывающуюся, проклинающую, – положил прохладную ладонь на затылок и шепнул:
– Спи.
И Ангелина обмякла, с облегчением проваливаясь в забытье.
После он держал ее на руках и ждал, пока испуганные слуги расчистят выход из покоев. Кровать была засыпана осколками, ковры тлели, и Нории стоял у окна, чтобы Ангелина не дышала дымом. В дверь, шлепая по воде, заглянул Четери, присвистнул:
– Смотрю, девушка опять ответила отказом? На сей раз очень убедительно.
– Мы до этого не дошли, – Нории улыбнулся.
– Страшно подумать, что было бы с городом, если бы дошли, – Чет изобразил на лице комический ужас. – Ты сад не видел.
