– Митан, – протянул мне капитан Ворчи жезл переговорного устройства с висевшим на медных пружинках сиреневым кристаллом, – прошу.
Я взял техноартефакт.
– Говорит Бриан эл’Мориа. Сообщаю, что дирижабль «Вечный голод» покидает воздушное пространство Старкрара. Полет санкционирован мной.
Короткая пауза – и из небольшого громкоговорителя последовал ответ:
– Вас поняли, «Вечный голод». Код, пожалуйста.
Я взглянул на карманные часы и продиктовал длинную череду цифр, диспетчер сверился со своим списком, поблагодарил, объявил, что данный код отныне недействителен, и пожелал удачного полета. При этом суеверные воздухоплаватели, начиная с капитана и заканчивая последним палубным в хвосте дирижабля, раздосадованно выругались – кто про себя, а кто и вслух.
К этому и сводилась моя роль на собственном дирижабле – к санкционированию полетов. Закона, запрещавшего дирижаблям летать над Старкраром, никто не отменял, и единственное исключение, сделанное для меня, сопровождалось жестким контролем. Во дворце, в охраняемой комнате, сидели диспетчеры, которые только и делали, что следили за «Вечным голодом». Именно они сверяли коды, которые менялись каждые четыре часа, и в случае несанкционированного вылета или посадки могли ожить все оборонительные системы дворца, которые разнесли бы нас в пыль.
– Отправляемся.
– Слушаюсь! Ворчи – на мостике, командуй судном!
Селезень обратился к переговорным трубам с приказом сообщить о готовности. Трубы незамедлительно ответили голосами старших офицеров:
– Маг-навигатор готов.
– Армадирмейстер[10] готов.
– Бортмеханик готов.
– Борталхимик готов.
– Сувоир, мастер Шисс, начинаем набор высоты. Зеленгриди, курс проложен?
– Так точно, капитан, – отозвался маг-навигатор, – передаю координаты.
– Рулевой!
– Правлю, капитан!
В глубинах дирижабля сонное урчание начало превращаться в рык, который все крепчал, а когда душа механизма окончательно пробудилась, взревела яростно, свирепо. Она наполняла «Вечный голод» жизнью, волей, стремлениями, превращала груду мертвого металла в небесного исполина, который стремился делать лишь две вещи – летать и стрелять.
Я не стал задерживаться на мостике дольше необходимого, ибо пехотинец – флюрерам[11] не подмога. На борту у меня имелся свой «уютный уголок», куда мы с Себастиной и поспешили.
В просторной каюте было довольно пыльно – ведь палубным воспрещалось посещать эту часть гондолы. Там обитало нечто враждебное всему живому, и оно просыпалось, стоило лишь переступить через порог с демонологической рунописью.
– И кто к нам пожаловал! – донесся ехидный голос из черного саркофага, привинченного к противоположной стене. – Сам Бриан эл’Мориа! Вот это гости! А у меня тут не убрано! Прислуга на этом корыте ратлингов не ловит, между прочим…
– Заткнись, Беххерид.
Себастина приняла верхнюю одежду, и я устроился за огромным столом в кресле.
– Чего желаете на обед, хозяин?
– Я не голоден.
– В таком случае тренировка? – Себастина стукнула по одной из стен, и на той вскрылось потайное отделение с холодным оружием. – Желаете на саблях или на палашах?
– Пожалуй, я не откажусь от супа с зайчатиной и устриц на первое и седла барашка с пюре – на второе.
– Трески?
– Нет.
– Десерт?
– Суфле из черного хлеба. И чай не забудь.
– Всенепременно.
Она удалилась на камбуз.
