скверны хранить. Иногда приходилось создавать целые санитарные зоны. Случалось убивать и здоровых, чтобы зараза не распространилась. Доводилось роды целые вырезать, и детей, и женщин беременных. Чтобы кровь эта дальше не распространялась. У колдунов и нелюдей – у них по крови все. Ну и народ кричит: «За что дитя невинное?» Кричит, конечно, не народ, а тот, кто знает, что оно не невинное и что из него монстр вырастет, но используют это в проповедях своих.
– Так ты воин Света или воин Тьмы?
– Не может быть воина Света или воина Тьмы, не бывает. Чушь это. Это как невинная проститутка или святой садист. Такие примеры есть, но это их так называют люди. К реальности никак не относится. Воин есть воин. Если он не использует для своей победы всех своих качеств, как достоинств, так и недостатков, он не может быть эффективным. Он может быть лишь солдатом, а не воином, оружием, а не орудием. Воин ни на что не жалуется, ни о чем не жалеет, его жизнь – бесконечный долг. А долг не может быть плохим или хорошим. Хранитель – это прежде всего воин. Нас зовут, когда совсем плохо. Умоляют, каются, а потом проклинают, когда угроза миновала. Называют убийцами, безжалостными, дикими, так всегда. Сначала зовут, потом предают, когда понимают, что зло в них самих или в их близких. Боятся, пытаются убить. Не получается. Тогда разжалобить хотят. А воин не знает жалости. Он видит скверну и убивает ее. И не суть важно, кто ее носитель. Мы не судим о вкусе конфеты по обертке. Понять это могут немногие, а принять – почти никто… Оттого и хулят, обвиняют, сочиняют небылицы. Наветы и осуждения – излюбленная месть глупцов. Такой у них способ казаться умнее, лучше. Человек слаб, а хочет быть, вернее казаться, сильным. Обычный человек всегда жалеет себя, а потому и других. А воин не может быть слабым. Он не испытывает жалости к себе, а потому и к другим. Человек труслив, он боится одиночества, смерти. Воин смерти не боится, он ее ждет, он к ней готовится всю жизнь. Само осознание неизбежности смерти заставляет его жить осмысленно, искать эту самую жизнь. Собственно, смерть для воина – главное событие в его жизни. Ведь именно она требует от него четкого понимания – достойны ли его цели его бытия. Ведь любая цель может оказаться последней. Поэтому воин должен выбирать такие цели, чтобы в момент смерти ему не было стыдно за свой выбор. Это и есть путь воина в небесные чертоги. Его мера. Его мост. У вас обоих есть эта искра, есть дух. Только в голове все криво…
– Красиво сказал, – подытожил Спец. – Душу греет. Но подожди, какая дружина, какой Кощей? Какой из тебя воин? Тебе лет двадцать пять от силы, ты и в армии наверняка не служил.
– И ты туда же. Я же предупреждал, что не поймешь.
– Так объясни.
– Опять… Ладно… Я воин. Был убит в этих местах давным-давно, только душа осталась вот в этом Кинжале. Паук, в чьем теле я сейчас пребываю, меня впустил к себе. Теперь я вместо него.
– Так ты один из них?
– Нет. Я – человек, они – нет. Это сущности из мира Нави. Вы их бесами называете. Верховодит ими сущность высокого порядка. Санек у нее на побегушках. Хотя сейчас это уже не Санек, а демон довольно высокого уровня. Сейчас их главный ищет себе подходящее тело. Если он возродится, мало никому не покажется. Я с ним не справлюсь. Поэтому я хочу его укротить до того, как он выберет тело. Других шансов у меня нет. Так понятно?
– Понятно. – Спец выразительно посмотрел на Бригадира, но, не найдя у него поддержки, продолжил: – И как ты его успокоить собираешься?
– Еще не знаю, но вам лучше уходить. Идея с вертолетом мне не нравится, но лучшей у меня нет.
– А ты что, не с нами?
– Нет, Бригадир, я не зря про воинов разглагольствовал. Мой долг – бороться с Навью. Пока тварь окончательно не возродится, у меня есть шанс. Я не могу уйти с вами.
– Я тебе помогу.
– Нет, Бригадир, я сам. Ты только помешаешь. Не обижайся, ты не знаешь этого мира. Я сам.
– Странный ты. Но выбор твой.
– Во сколько завтра вертолет?
– Часов в девять, не раньше. Вряд ли они по темноте вылетят.
– Тогда я вас покину на рассвете, вы без меня справитесь.
– Справимся, – заверил Спец. – Тем более что нас уже шестеро.
– Тогда я спать, у меня завтра дел много. Вам того же советую. Разбуди вон Крота или Макса, пусть дежурят. Твари сегодня вряд ли уже сунутся, но на всякий случай присмотреть надо. Они завтра на марше нападут, так что сегодня выспаться надо. Сами решайте, я спать.
С этими словами Рахман растянулся прямо на полу и закрыл глаза.
