доселе костер наконец принял подарки и жадно набросился на закинутые в него дрова, ярким пламенем извещая о своем пробуждении.
– Кажись, пронесло, тренер, – неуверенно произнес Гном. – Светает.
– Надеюсь, днем они не шляются.
– По-любому при естественном освещении играть легче. А где Док? Он же рядом был?
– Нет больше Дока, – печально произнес Спец. – Только мы остались. Боюсь, теперь придет он по нашу душу, если вовремя не смоемся.
– Док, Док! – громко позвал Гном. – Покажись. Вернись! Давай на финиш вместе.
– Не надо, – прервал его Спец. – Нет больше Дока. А если и покажется, то уже не он. Лично я если встречу, то только пулей в голову.
– Жаль, а мне Док нравился. Я бы с ним сыграл.
Неожиданно сбоку раздался голос:
– Наиграемся еще. Поверь. Скоро. Совсем скоро.
Гном вздрогнул и принялся шарить лучом фонаря по сторонам. Но никого не обнаружил, лишь вдалеке промелькнула быстрая размытая тень.
– Не Док это. Но быстрые же, суки, и не попадешь.
– Потому и уходим, как рассветет окончательно. Берем оружие, БК и хавчик. До вечера надо успеть на вчерашнюю стоянку.
– Установка ясна, тренер. Только надо с отходом что-то думать. Иначе если здесь не сожрут, то внизу Барин встретит. Неизвестно, что хуже.
– Согласен. Думать надо. Но не дрейфь, прорвемся. Помнишь свару с Мюллером? Там вообще расклад не наш был. Их впятеро больше, и оснащение не в пример… А мы все равно сработали! И только один трехсотый!
– Ага, Морро, – вступил в диалог Малыш. – Он тогда меня первый раз прикрыл. Мы тогда с тобой, Гном, славно в паре сыграли.
– Ага, не ждали они, что мы с тылу пройти сможем. Ну и рожи у них были! Мы тогда трое суток не спали, но прошли! Правда, на допинге были…
– Вот и сейчас спать не придется. Надо как можно дальше спуститься. Хоть задом в костре сидеть будем, но не спать. А допингом вон они будут. – Спец махнул в сторону пещеры. – Сейчас туман окончательно рассеется, вытащим консервы, пожрем как следует – и вперед.
Глава 22
Александр Карлович Зибберг сидел в уютном кресле в пустынном VIP-зале аэропорта и отчаянно потел. Он – бизнесмен, чье состояние давно перевалило за грань разумного, меценат и известный в узких кругах элитной общественности философ и просветитель – нервничал как школьник на своем первом экзамене.
Дорогие зарубежные климатические установки усердно жужжали, поддерживая температуру в полном соответствии с одобренной солидными производителями зоной комфорта. Но Александру Карловичу это не помогало. Тяжелые капли стекали по его покатому лбу, как вода с тефлоновой сковородки, затекали в глаза, падали за шиворот. Ему приходилось постоянно вытирать лицо большим атласным шелковым носовым платком. Люди, знающие Зибберга по работе и, не дай бог, вне ее, несказанно удивились бы, увидев его в таком состоянии. И действительно, казалось бы, чего ему нервничать, он уже давно и основательно вошел в небольшую избранную часть российского истеблишмента, для которой само понятие «закон» было лишено практического смысла, ибо они и есть закон.
Как и положено представителю правящего класса, Александр Карлович обладал высокоразвитым интеллектом и полным отсутствием совести. Будучи колдуном пятой ступени посвящения со специализацией в области демонологии, то есть призыва и работы с потусторонними сущностями, он лучше многих знал изнанку жизни и был выше страхов и переживаний обычного человека. Людей он не любил по принципиальным соображениям и соответственно презирал настолько глубоко и искренне, что самые жалостливые мольбы и стенания могли вызвать у него в душе отклик не больше, чем у обычного человека вызывает громкая ругань муравья. Но этого человека он боялся; уважал до раболепства и боялся до кошмаров, до судорог. Этим человеком был его учитель Лев Кириллович Шиппорт, маг седьмого уровня и глава российского отделения общества «Эн-Соф» [14]. Александр Карлович нервно покрутил в пальцах висящий на шее амулет в виде золотого медальона со стилизованным изображением змеи, указывающий на принадлежность к упомянутому тайному обществу. Обычно это помогало сосредоточиться. Прикосновение к древнему знаку оказало позитивное влияние и сейчас. Дыхание выровнялось, крупная дрожь постепенно перешла в
