длинными нервными тенями. Но ночь прошла, освобождая место свежеумытому солнцу. Мгла привычно спряталась под камнями, в расщелинах и пещерах, а огонь зачах. Зачах сам по себе, не от того, что кончилась пища. Веток было еще предостаточно. Просто он устал, спекся. Отступил и теперь добровольно умирает, грустно дымя подернувшимися пеплом углями. Но вдруг затухающий костер замигал багровыми глазами, щелкнул перегретым камешком и бросил в сторону Спеца сноп искр, сам по себе выпустил несколько языков пламени, которые жадно накинулись на ближайшую веточку, и костер запылал с новой силой. Следуя его примеру, Спец вскочил одним могучим рывком. Побитый организм отозвался болью. Он потянулся, напряг и распустил мышцы. Боль откликнулась, но тут же умолкла покорно: даже тяжелые раны мужчина должен залечивать в дороге. Он пока жив, а значит, главный бой еще впереди.
Спец толкнул задремавшего Малыша.
– Вставай, Малыш, закипело уже. Я туда весь трофейный рис бросил и консервы. Скоро готово будет. Буди Гнома, будем думу думать.
– Я не сплю, – отозвался Гном. – Что делать станем?
– Тебе не понять, – обреченно произнес Спец. – Не по твоей это части. Тащи второй котелок, будем чай заваривать. Да не волнуйся, отступили они. Чую. Но на всякий случай мы с Малышом тебя прикроем.
Гном встал, достал из сваленных в кучу вещей в дальнем конце лагеря небольшой закопченный походный чайник, ополоснул, набрал воды из большой фляги и пристроил чайник прямо на углях.
– Там кофе был. Я помню. Большая банка. Сейчас не вижу. Ты не брал?
– Брал. Будет тебе кофе. Даже со сгущенкой. Глюкоза – она для мозга полезна. Может, мысль какая придет, как нам уходить отсюда.
– Давай такси вызовем, – зло проворчал Гном. – Прямо до дому чтобы.
– А потом кофе с булочкой и на печку с дурочкой…
– Неплохо бы… Но сначала в баньку. – Малыш мечтательно зажмурился.
– Per aspera ad astra[15], – тихо продекламировал Спец.
– Чего?
– Тарелку готовь, говорю. Сейчас накладывать буду.
Серый утренний свет растекался по склонам. Далекие плоские вершины уже блестели под солнцем. Густая тень быстро отступала к подножию, ночные призраки спешили убраться прочь. Небо, пока еще двухмерное и тусклое, постепенно приобретало глубину и яркость. Из кустов послышались первые робкие крики какой-то нетерпеливой птицы. Но песнь ее была не радостной, а скорее тревожной и грустной. Где-то сзади зашевелился ветер, швырнув в лицо запах засохшей крови и гниющей плоти. Вонь повисла в воздухе, забивая гортань. Воспоминания безумной ночи накатили с новой силой. Перед глазами возникло злобное, кровожадное ухмыляющееся существо, порождение этих враждебных гор, по нелепой случайности принявшее облик сына Бориса Аркадьевича Баринова.
Чтобы как-то перебить мерзкий запах, Спец бросил в котелок целую горсть пахучих специй из завязанного узлом целлофанового пакета.
– Пахнет неплохо, – потянул носом Малыш, придвигаясь к котелку. Запах смелых кулинарных экспериментов шефа казался значительно привлекательней ароматов местной фауны.
– Тренер, а ты полагаешь, что это можно будет есть? Ты хоть знаешь, что там было?
– Можно, – неуверенно произнес Спец и быстро перемешал варево. – Я не бросил, а добавил. Специи. Какие, точно не знаю, но хорошие. Пахнут, по крайней мере, хорошо.
– Ты их с собой припер?
– Нет, трофейные. Тут все трофейное – и рис, и тушенка, и специи. Наверняка это специи. А что им еще в пакете хранить? И пахнут как положено. Должно быть съедобно.
– Тренер, а ты забыл, как на днюхе Рим кашеварил?
– А кто же знал, что он не те грибы сушит? – улыбнулся Спец приятным воспоминаниям. – Я его спрашиваю: грибы есть? Он отвечает – есть. Вон в пакете возьми. Так я же для вкуса хотел, думал изюминку придать…
– Придал так придал, – засмеялся Малыш. – Как потом бабочек ловили и с третьего этажа в бассейн прыгали…
– Да… Помню… Морро тогда ногу сломал. Кто же тогда помнил, что у Рима нет бассейна… А потом как телик смотрели, а оказалось, что ковер.
– А как собака Рима доела твое блюдо? Помнишь, как она вдруг возомнила, что она тигр, и напала на ментовской уазик? Как
