готов начать спасательную операцию в одиночку.
Что удивляло Машу в наставнице, так это то, что Ника почти всегда умудрялась выглядеть нарядно. Цветастый платок с кистями на плечах, короткое черное платье с вычурными серебряными украшениями, собранные в высокую прическу рыжие кудри…
– Откуда ты вылезла?
Вот вежливости директору центра клонирования явно не хватало.
– Я про Ланса пришла поговорить. Он собрался…
– Знаю, завтра в гости схожу, уму-разуму поучу, – что-то выискивая на полочках шкафа, бросила Ника. – Решила подружку спасать, отчего же бросила в самый ответственный момент воссоединения семьи?
И так всегда, когда Ника чем-то расстроена! Лучше поискать бомбоубежище на другом континенте, чтобы ее гневом не зацепило.
Маша обернулась и нос к носу столкнулась в дверях с Робертом. Похоже, тот уже все выяснил с Мазуриным и теперь принес Нике букет алых хризантем.
– Никки, а на меня ты так мило поругаешься, как на девочку? – поддел он ее.
– Мало ты себя ценишь, – вроде бы сердито ответила Ника, но Машка-то уловила перемену настроения и сразу почувствовала себя лишней. Этим двоим слишком много надо друг другу сказать. – Сейчас как рявкну, стекла вылетят!
Хихикая про себя, Иванова прикрыла дверь кабинета и поспешила к лифтам. Гошка внизу заждался. Может, и Роксана уже освободилась. А не освободилась, нет смысла ее пасти. Худшее позади, теперь не пропадет девчонка.
Ника и другие
Больше недели понадобилось Брониславу Соловьеву, чтобы восстановить работу в лаборатории. Обгорелые стены, обрезанные дверные петли, впаянные в остекленевший кирпич стен, оплавленные ступени напоминали о катастрофе, но химеры уже трудолюбиво высасывали из распахнутого портала информацию о макросети.
Ника провела пальцем по желто-коричневому в ярких разводах, точно пейзажная яшма, стеклу, в который раз попыталась представить, сколько энергии было затрачено для преображения Джезерит. И не смогла. Она помнила полумертвых людей, помнила ссохшиеся до состояния мумий трупы, из которых высосали всю жизненную силу. Помнила заикающегося, безумного Илью Рюкина, забившегося в дальний угол и трясущегося от ужаса. Помнила Антона Верховицына, чаще отзывающегося на имя из прежней жизни – Витель. Отец Роксаны был слаб, бледен и, похоже, навсегда лишился дара сенса.
В страшное утро 22 октября в здании выгорела вся электроника. Кто-то из работников зарядил чудом выживший мобильник от автомобильного аккумулятора и дозвонился до Барска. Хотя и без этого звонка к лабораториям мчались все службы безопасности города.
Ильина вспомнила о Роксане. Девочка еще молчала, врачи советовали поберечь связки и гадали, удастся ли юному гипнологу сохранить свои силы. Хорошо, что Ксаной вплотную занялись Машка с байкерами, не оставляли ту в покое, вместе делали уроки, таскали на какие-то мероприятия, концерты. В отсутствие Доры (Ника запрещала себе думать о гибели воспитанницы) ребята отыскали себе объект для спасения. Маша даже поселила ее у себя на месте Доры, якобы для «кошачьей терапии». Может, и пушистики помогут вместе с людьми.
Но если Роксана хотела, чтобы ее спасли, Ланс окончательно закрылся в себе, увиливал от любой порученной работы, часами просиживал в больнице рядом с Дорой, вечерами терпеливо собирал установку ретросдвига.
Ника ему не мешала. Хочет парень занять себя, ради бога! Но, как докладывали помощники, сейчас работа была близка к завершению, поэтому пришло время действовать.
– Бронька, – весело поздоровалась Ника с бывшим, – готов?
– Куда же я денусь? – Соловьев прихватил заранее подготовленный огнетушитель и поспешил в машину, где его уже дожидалась Роксана.
Ника уверенно повела машину в старый город, где снял квартиру Ланс Шамин.
На звонок и стук в день Ланс не открыл, и Ника без зазрения совести спалила замок багеткой, ногой вышибла едва живые крепления и рыжим ураганом влетела в прихожую.
– Бездельник, бездарность, убожество иномирное! Иди сюда сдаваться!
Гнев Ники заполнил собой пропахшую канифолью и машинным маслом мастерскую, пламя багетки безжалостно хлестнуло по почти собранной установке ретросдвига, спаивая контакты и плавя обмотку проводов, прожгло глубокие, дымящиеся полосы в прикрытой старой клетчатой клеенкой столешнице, с аппетитом накинулось на занавески.
Ш-ш-ш! – Броня вжал рычаг огнетушителя.
