Про технологию удаленного управления человеком он слышал не раз. Та была создана на территории РКИСа около пяти лет назад и немедленно запрещена. Эдуард не обольщался, от таких изобретений не отказываются. И сегодня он убедился в ее действенности. Некто воспользовался девушкой как макросетевым аватаром и уничтожил после беседы. И этот некто угрожал ему! Такого не прощают.
Выйдя в макросеть, Смолин с удивлением обнаружил, что полностью отключилась антивирусная защита. Пришлось среди ночи ехать в сервисный центр, тратить два часа сна на нудную полную диагностику чипа.
– Хакерского проникновения не было, – заверил его работник центра, немолодой, бровастый дядька. – Защита могла слететь сама в случае сильного стресса. Был стресс?
– У меня вся жизнь – стресс, – буркнул в ответ Эдуард.
Теперь это точно не шантаж, а прямая угроза. Чья? Бета погиб очень странно и нехорошо. В больнице впавшее в кому тело практически сразу отключили от системы жизнеобеспечения. Еще двоих его гостей – богатых и влиятельных – тщетно пытались спасти. Но успеха не возымели.
Сейчас в клинике осталось только тело женщины-полицейской, словно ее еще можно было оживить. Тело живо, но души нет. Он лично надевал всевидящие очки, когда навещал ее. Без шансов. Но если есть близкие, которые верят в возвращение, кто он такой, чтобы лишать их последней надежды, а себя – постоянного заработка? Больница-то принадлежит центру миграции.
Кто еще? Нужно поднять уцелевшие после хакерской атаки списки контактов, имена клиентов. Но в то, что среди них он сумеет отыскать своего сегодняшнего собеседника, Эдуард не верил. Интуиция подсказывала, что дело куда глубже и темнее.
Земля-56. Город Барск. 13 октября. Злат
Он помнил холодный серый потолок в центре клонирования далеко отсюда. Не потому, что хотел помнить, просто не мог забыть. Каждый день к нему являлись люди, и тогда в его голове загорался огонь невыносимый, болезненный. После их визита какое-то время он сохранял в себе отпечаток личностей, воспоминания, эмоции, устремления.
Потом люди пришли вместе с мальчиком. Тот не был на них похож, в нем жили целых две души. И одну хотели дать ему. Он не противился. Душа была горячей и испуганной. Он уже знал, что такое эмоции, понял.
Душа птицей билась в новенькой коробке его тела, стенала и мучилась. Все потому, говорили люди, что он не был полным клоном парня, а какой-то непонятной химерой, к тому же намного старше внешне, чем тот ребенок. Что такое химера, он тогда не знал, зато честно попытался приручить душу, но не совладал и упустил. Видимая лишь ему яркая искра вырвалась из его груди и унеслась сквозь потолок. «Меня зовут Злат! Я Злат», – твердила она все дни своего плена. И он стал называть себя Златом. Это имя звучало куда приятней, чем химера. Еще он понял, что химер было много, как и окружавших его людей. А Злат был один- единственный, и ему это нравилось.
После того как яркая искра его покинула, Злат долгое время пробыл в забытьи. Его вернули, «откачали», и он с новой силой принялся познавать окружающее. Наблюдал за
А потом пришел Орэф – коренастый, плотно сложенный немолодой человек с простоватым лицом, высокими залысинами, тяжелым взглядом. Бегло изучив собранных в комнате химер, он махнул рукой и приказал докторам:
– Обрядите их во что-нибудь приличное и грузите. Первая партия вполне пригодна. Я потом скажу, что поправить.
Так Злат впервые покинул лаборатории.
Большой мир оказался куда больше и сложнее, чем он представлял по обрывкам чужих воспоминаний. Из-за нехватки опыта и знаний он мог расшифровать лишь малую часть информации и теперь зачарованно смотрел на обсыпавшие небо яркие звезды (их он видел по телевизору глазами сторожа; он только вчера научился это делать).
– П’шел, дубина!
Злата толкнули в спину, загнали в тесный кузов. Потом долго везли. Чуткое сознание улавливало картины, видимые глазами водителя. Потом было пустое пространство (теперь он знает – поле), химер построили в ряд, вытащили какой-то аппарат, направили на них, включили… Собравшиеся в стороне сенсы делали что-то такое, отчего сознание Злата временно помутилось, слилось с сознанием остальных химер. Ненадолго. На рассвете того же дня он снова был сам по себе.
– Я Злат. Я жив, – шепотом повторял он всю дорогу, чтобы удержаться, не свалиться в общий котел чувств и эмоций.
Следующим сильным впечатлением была стихия – бурная, неумолчная в любое время суток. Если прислушаться, она состояла из миллионов голосов. Стихия ошеломила его, дезориентировала куда сильнее остальных химер, почти растворила в себе. Сознание водителя сказало, что стихию зовут Москвой и все туда стремятся. Злат туда не хотел, он впервые познал страх.
