– Ничего я не знаю.
– Скажи, зачем ты это сделал, Брайан? – спросила Джулия, закрывая глаза.
– Что?
Почему-то она решила, что нужно дать ему шанс исповедаться. Вряд ли это могло исправить причиненный им вред, но, по крайней мере, они смогли бы поговорить как взрослые люди. Если же он примется все отрицать, то разговор превратится в бессмысленное препирательство.
– Ты знаешь.
– Не знаю. Так что я еще натворил?
– Брайан, сейчас не место и не время. Давай будем честными друг с другом.
– Хорошо, давай. Почему бы тебе для начала не объяснить, что я такое сделал, а затем я скажу, делал я это или нет? Обещаю, отвечу как на духу. В конце концов, что мне терять? После того, что сделала ты сама.
– Ладно, – согласилась Джулия. – Зачем ты им все растрепал?
– Это прессе, что ли?
Джулия кивнула, чувствуя торжество: он признался! Но длилось оно недолго. Что-то было не так. Брайан отреагировал слишком спокойно и обыденно. Словно его подлое предательство было само собой разумеющимся поступком.
– О прессе, о прессе. Так зачем ты это сделал?
– Даже и не думал. По-моему, мы еще вчера об этом поговорили. Должно быть, это кто-нибудь из родителей или из школы. Во всяком случае, не я. С чего ты вообще это взяла?
– Я не о том. Я о другом.
– О чем же?
И тут до нее дошло, что он еще не читал сегодняшних новостей. Решил, что она толкует о вчерашней статье. Лжец из него был неважный. Как и актер. Настолько правдоподобно сыграть полное неведение он бы не сумел. Следовательно, об их распавшемся браке раззвонил действительно не Брайан. И не он сочинил ложь о ее изменах и намерении бросить Анну. Брайан был не из таких, кто лжет не моргнув глазом, а на допросах ведет себя как завзятый партизан. Захоти он даже соврать, сломался бы при первом нажиме. Когда они только начали встречаться, Джулия узнавала, что он купил ей на Рождество или день рождения, просто спрашивая: «Ювелирное украшение? Что-то из одежды? Абонемент в спа-салон?» Стоило ей угадать тип подарка, его отнекивание приобретало иной, более мрачный оттенок, и Джулия понимала, что попала в точку. Тогда она начинала задавать уточняющие вопросы: «Кольцо? Цепочка? Браслет? Бриллианты? Серебро? Золото?» Милая игра, которая теперь закончилась навсегда.
– О, там много чего понаписано! На любой вкус.
– Где – там?
– В Интернете. Обо мне.
– Например?
– Например, что наш брак развалился, потому что я хотела уйти, оставив Анну тебе.
– А ты хочешь? Было бы неплохо.
– Не надейся. Перетопчешься. Мы бы договаривались… Я хочу сказать, мы договоримся о совместной опеке. Ты хороший отец и нужен Анне. Я ей тоже необходима. И уж разумеется, я не собиралась ее бросать.
– Ну, – протянул он, – чего сейчас-то об этом рассуждать…
– Еще они утверждают, что у меня есть любовник, ради которого я и собиралась бросить семью.
– А он есть?
– Нет.
Джулия замолкла. Она ясно видела, что ему на самом деле все это безразлично. У него на лице было написано: «Извини, но это твои проблемы». И он был прав. Это ее проблемы. Ей в одиночку придется отстаивать свою репутацию. Переживать косые взгляды коллег и клиентов, шепотки по поводу ее профнепригодности: какой же она адвокат по бракоразводным процессам, если устроила подобный ералаш в собственной жизни? И никому не интересно, что все это – ложь. Доказать-то она ничего не сможет. Как доказать, что у тебя нет любовника? Можно доказать только его наличие: фотографии, записи с камер, пробы ДНК… Но доказать отсутствие? Все, что тебе остается, – это отрицать.
Ко всему прочему она может отрицать лишь часть обвинений: «Любовника у меня не было, дочь я бросать не собиралась, но я действительно хотела развестись и опоздала за дочерью в школу».
Не очень-то убедительно. Даже если каким-то чудом ей удастся на этом настоять, пятно все равно останется.
