Пещерная змея настороженно лизнула раздвоенным языком воздух, слепо повела по сторонам мутными глазами. После чего угрожающе зашипела и… отпрянула, заполучив в глаз увесистый булыжник.
— Вон пошла! — прошептал бледный, как полотно, ангел, поднимая с пола еще один камень. — Думаешь, из-под земли вылезла и можешь тут шипеть?
Змеища, во второй раз схлопотав по морде, захлопнула пасть и, кажется, даже прикусила язык от неожиданности и юркнула обратно в нору. А Мартин поднял с пола камешек побольше и с решительным видом заткнул им дырку.
— Вот так. Теперь попробуй вылези!
Глянув на оплывающий по краям камень, Васька одобрительно заворчал, а Улька вдруг бухнулась на колени и, выудив из второй сумки пустую склянку, принялась торопливо собирать оставшуюся на камнях слизь.
— Это еще зачем? — деловито осведомился Шмуль, кружа где-то над нашими головами.
Улька заткнула пробкой заполненную до половины склянку и встала.
— Из этой слизи такой яд убойный должен получиться, что просто грех проходить мимо. К тому же пробка у меня заговоренная. А на пробирку руны стойкости наложены, так что двое суток за ее сохранность можно не беспокоиться.
По пути нам еще несколько раз встретились крысы и покрытые слизью змейки, которых баньши почему-то умудрялась почуять раньше оборотней, а ангел ловко подсекал до того, как гадины успевали выползти на поверхность.
Нередко попадались копошащиеся в щелях между полом и стеной толстые черви, поедающие белесоватую плесень. Однажды Улька выкопала из едва заметной ямки чахлый гриб, который отправился в сумку следом за плесенью и червями. Еще через какое-то время на стенах снова появился светящийся мох, отчего вокруг заметно посветлело. Запах серы усилился. А затем к нам впервые прилетело что-то со стороны. Нечто совсем легкое, с едва уловимым мускусным запахом, попавшее Ульке точнехонько в лоб.
— Ой! — вскрикнула от неожиданности баньши и растерянно посмотрела на отлетевший в сторону коричневый комочек. — Шмуль, это ты хулиганишь?
— С ума сошла? — раздался недовольный голос фея совершенно с другой стороны. — Делать мне больше нечего, как кидаться в друзей всякой гадостью!
Улька, поколебавшись, подобрала с пола непонятный комочек и настороженно понюхала.
— Тогда кто?
— Не бросай! — быстро проговорила я, вскидывая голову и обшаривая настороженным взглядом громоздящиеся со всех сторон скалы. — Уль, ты слышишь? Не смей ничего кидать на пол, а то завалят с головой!
— Кто завалит? Чем?
Над нашими головами, словно отвечая на ее вопрос, раздалось сдавленное хихиканье. А затем в недоумевающую баньши прилетел еще один шарик.
— Да что такое? — возмутилась Улька, прежде чем я успела ее одернуть. — Какая сволочь смеет в меня кидаться?
Хихиканье стало громче, а я торопливо оттащила баньши в сторону и, сделав предупреждающий знак, прошипела:
— Замрите! Никаких лишних движений — они прекрасные подражатели. И не надо воплей, этим вы их еще больше раззадорите.
— Кто это, Хель? Я никого не вижу, — шепотом сообщил фей, но тут наверху раздался шорох, и на макушке одной из скал показался загадочный метатель. У него было небольшое продолговатое тельце, покрытое коротким пятнистым мехом, маленькие лапки с короткими коготками, круглая голова с непропорционально большими ушами, аккуратная мордочка с очаровательным носиком-пуговкой и два огромных голубых глаза, изучающих нас с искренним любопытством.
— Ой, какой хорошенький! — умилилась баньши при виде миниатюрного зверька, похожего на плюшевую игрушку. Но тут «хорошенький» раскрыл поистине огромный для своих размеров рот, полный острых, как иглы, зубов, и мерзко хихикнул. А секундой позже его лапка разжалась, и в остолбеневшую от неожиданности Ульку прилетел еще один невесомый комочек, умудрившись запутаться в ее всклокоченных волосах. — Вот же наглая тварь!
— Ти-и-ише, — умоляюще прошептала я, заметив, что на Улькин вопль из-за камней выскочили еще несколько зверьков, и каждый сжимал что-то в кулачке. — Уль, не вопи. Это просто гремлины. А кидаются они сушеными экскрементами.
Я торопливо зажала подруге рот, но среди зверьков уже пошло нехорошее волнение. Они радостно заухмылялись, запереглядывались. Их стало намного больше, словно оставшиеся в норах гремлины и гремлинши, славящиеся особенно мерзким характером, только ждали сигнала к действию. Почти сразу кто-то из них кинул комочком в стоящего рядом ангела. Тот, хвала Создателю, не стал поднимать крик, а просто уклонился, но за первым шариком полетел второй, третий… вот уже и в мехе мрачно
