ней заскрежетал засов (говорила я, что это подстава?), после чего инкуб бесстрастно осведомился:
— Ну и чем ты недовольна? Разве я в чем-то ошибся?
Я угрюмо промолчала.
— Ты не можешь быть с ними всегда. Рано или поздно, но вы расстанетесь. На час, на день или на всю жизнь. Кто их защитит, если они не научатся это делать самостоятельно? Кто заставит отвечать за свои поступки, если ты берешь на себя всю ответственность? То, как отчаянно ты сражаешься за друзей, необычно для демоницы, — не получив ответа, продолжал Мессир. — Для темного очень смело и очень опасно тащить за собой такую обузу. Надеюсь, ты понимаешь, что однажды это станет причиной твоей смерти?
— Все мы когда-нибудь умрем, — тихо ответила я, не поднимая глаз.
— Но вместе с тобой умрут и они, — бесстрастно ответил инкуб. — И это будет глупая смерть. Из-за того, что ты напрасно на кого-то понадеялась.
— Они всего лишь дети…
— В Преисподней слабость — это угроза. Ты должна понимать.
— И что с того? — криво улыбнулась я. — По-вашему, мне следует их бросить?
— Это было бы наилучшим вариантом.
У меня против воли вырвался нервный смешок.
— Знаете, господин Мессир, вы все правильно сегодня сказали: про ответственность, силу, а также разницу между соплежуйством и взаимовыручкой. Но проблема в том, что вы не до конца понимаете мои мотивы.
— Ты так считаешь? — пренебрежительно фыркнул инкуб. А когда я подняла голову и взглянула ему в глаза, опасно прищурился. — В чем же, по-твоему, я не прав?
— Они мне не друзья, — спокойно призналась я, и за дверью что-то с оглушительным грохотом упало. Наверное, Улька — она всегда была впечатлительной. — Они — моя семья, а за свою семью я готова убить любого.
В глазах инкуба полыхнуло мрачное пламя.
— А если на твоем пути окажется высший? Уверена, что справишься?
Я нехорошо улыбнулась.
— Какая мне разница, в кого всаживать отравленный коготь? Со спины все демоны одинаковы.
Мессир тут же подобрался и отступил, видимо вспомнив неудачное посещение таверны. Затем оценивающе на меня посмотрел, совершенно правильно оценил выглядывающий из моего кулака коготок врыдлы и, наконец, усмехнулся.
— Я учту это, если однажды решу от тебя избавиться.
Ночью я проснулась от странного беспокойства, которое ничем не смогла объяснить. Ничего похожего на страх, тревогу или обычное недомогание — просто какая-то заноза засела внутри, настойчиво подгоняя встать и куда-то идти, как если бы от этого зависело что-то важное.
Поднявшись с постели и накинув поверх ночнушки покрывало, я на цыпочках прокралась мимо Улькиной кровати, на которой посапывала не только баньши, но и свернувшийся клубочком фей. Тихонько приоткрыв дверь, настороженно прислушалась, а затем вышла в коридор.
Никого.
Стараясь вести себя как можно тише, я на всякий случай добралась до комнаты Мессира (вдруг это инкуб магией балуется?), затем заглянула на кухню, но и там никого не оказалось — обеденный зал был абсолютно пуст и темен настолько, что даже мои глаза с трудом различали очертания стен.
До меня не сразу дошло, что такая густая темень — это неестественно. И не сразу поняла, что вокруг клубится не дымок из камина, а самая настоящая, кем-то призванная Тьма. Но потом ноздрей коснулся знакомый запах, заставивший меня вздрогнуть всем телом и, крутнувшись на месте, недоверчиво прошептать:
— Арсур?
Тьма стала еще плотнее и гуще, настойчиво обвиваясь вокруг моих рук, нетерпеливо покусывая за пальцы и словно чего-то требуя. А когда она неожиданно развеялась, оставив на губах горький привкус разочарования, до меня наконец-то дошло: это же зов! Слабый, абсолютно не похожий на то, что я испытывала раньше, но все-таки долгожданный зов, который я едва не прозевала.
— Вот же демон! — прошептала я, роняя на пол покрывало, и мысленно потянулась к мужу. Ответа, правда, не почувствовала,
