Знаю лишь, что мне хочется повторения. Хочется, чтобы Энцо снова коснулся меня. Хочу ощущать поток своей силы и видеть испуг на лицах вокруг.
Хочу чего-то
Аделина Амотеру
Бессмысленно верить тому, что видишь, ибо ты видишь лишь то, во что веришь.
Спустя два дня после моего испытания толпа пьяного отребья сжигает мальфетто на рыночной площади. Еще через несколько дней – новое убийство. Можно подумать, что смерть подобных нам мгновенно вернет городу былое процветание. Из потайного двора, выходящего в сторону Эстенции, я мельком вижу, как вторую жертву волокут по главной улице. Ветер доносит возбужденные крики толпы. Инквизиторы подчеркнуто не замечают этого самосуда.
Мне нужно быстрее учиться, пока обезумевший мир не уничтожил всех подобных нам.
Мы с Раффаэле сидим у меня в комнате, перед зеркалом.
– Обоих мальфетто обвинили в обладании демоническими силами и принадлежности к Молодой Элите, – говорит он. – Естественно, никаких сил у этих бедняг не было. А выдали их собственные семьи. Инквизиция хорошо платит за сведения о мальфетто. Сама понимаешь, как трудно сейчас разжиться золотом.
Я смотрю на многочисленные склянки и коробочки со снадобьями красоты. Затем перевожу взгляд на свое отражение в зеркале. Утром служанка водила меня в здешнюю баню и отмыла до скрипа и блеска. Теперь моя кожа благоухает розами и медом. Удивляюсь, как быстро я привыкла к подобной роскоши.
– Почему вы не спасли этих несчастных? – спрашиваю я, снова поворачиваясь к Раффаэле.
Он отделывается общими фразами:
– Такие охоты на мальфетто – слишком частое явление. Мы вмешиваемся, лишь когда считаем это необходимым.
Я не показываю, что раздосадована его ответом. Мне понятен скрытый смысл, оставшийся за пределами слов: «Мы не стали рисковать, спасая их, поскольку они не принадлежали к Молодой Элите».
– Зачем ты принес сюда все эти снадобья?
– Раз ты остаешься при Дворе Фортунаты, тебе необходимо выглядеть соответствующим образом.
Уж не собрались ли они сделать меня проституткой? Должно быть, мое волнение передалось Раффаэле, и он торопливо поясняет:
– Или ты бы предпочла, чтобы инквизиторы тебя опознали? – Раффаэле открывает баночку с белой мазью и наносит мне на лицо. – Никто тебя и пальцем не тронет. Слово даю. Считай это своеобразным маскарадом. Такой облик даст тебе определенную свободу.
Мазь холодит и слегка пощипывает. Моя оливковая кожа становится намного прохладнее. Раффаэле берет гребень из слоновой кости и расчесывает мои волосы, ненароком касаясь затылка. По моему телу пробегает волна чувственного наслаждения. Я любуюсь точностью его движений. Ни одного лишнего жеста. Все это красноречиво свидетельствует о талантах обольстителя. На мгновение представляю себя в роли его посетительницы: его объятия, его губы, целующие мне шею, его нежные и опытные руки, путешествующие по моему телу.
Раффаэле удивленно вскидывает брови и смотрит на меня через зеркало.
– То, о чем ты думаешь, дорогая Аделинетта, стоит не менее пяти тысяч золотых талентов, – тоном соблазнителя произносит он.
От одного его легкого наклона головы мои щеки густо краснеют. Пять тысяч золотых талентов?
– За ночь? – шепотом спрашиваю я.
– За час, – отвечает Раффаэле, продолжая трудиться над моими волосами.
Пять тысяч золотых талентов. За ночь Раффаэле может заработать столько, сколько мой отец зарабатывал за целый год.
– Должно быть, ты один сделал Двор Фортунаты богатейшим заведением в стране.
Он смущенно улыбается, но за улыбкой я чувствую печаль. Моя улыбка мигом гаснет.
Раффаэле увлажняет кожу моей головы ароматным маслом и заканчивает меня причесывать. Наступает черед моего единственного глаза. Раффаэле наносит на ресницы сверкающую черную пудру, скрывающую серебристый оттенок. Потом берется за мои ногти и втирает в них другое снадобье, от которого они начинают блестеть. Особой щеточкой он причесывает мне брови. Я снова вздрагиваю, когда его пальцы касаются моего рта. Он покрывает мои губы розовой помадой, подчеркивающей их полноту. Я раздумываю о его посетителях из числа знати. Что заставляет их покровительствовать Обществу Кинжала? Может, они
