— Нет, это точно не про коллег Павла Глобы, — почему-то в этом я была уверена.
— Тогда не знаю.
Я решила, что подумаю над этим позже. К тому же до конца трактата оставалось совсем чуть-чуть.
Перелистнула последнюю страницу и не поверила своим глазам. Это был стишок, написанный от руки на полях. Что-то подобное я уже в своей жизни слышала, кажется, на уроке химии, когда учительница в шутку рассказывала о средневековых алхимиках.
В мозгу словно сработал переключатель, и мысль почти оформилась…
Голос, прозвучавший в библиотечной тиши, заставил вздрогнуть и отвлечься:
— Вот ты где, а я тебя везде ищу, — Лим стоял на пороге и внимательно смотрел на меня.
— А я и не пряталась, — мягкий свет в зале дарил ощущение уюта. Хотелось простых слов, без подтекста, обычного разговора.
— Зато мне пришлось… — рыжий демон выглядел усталым и каким-то поникшим от макушки до хвоста.
Невольно улыбнулась на это его заявление, представив гения сыска, крадущегося по коридорам института в попытке не попасться на глаза благородным воспитанницам данного заведения.
— Улыбаешься… — заметил Лим и приблизился к моему столу. — А ты знаешь, что именно такая женская улыбка заставляет ломать мужчин голову над тем, что же у вас на уме? — казалось, и демон заразился камерным очарованием библиотеки и снял ледяную маску.
— Нет, но я знаю другое: если мужчина начинает с комплиментов, значит, ему что-то от тебя да нужно.
Лим, оседлавший стул задом наперед, сложил руки на спинке и уперся в запястья подбородком.
— И в кого ты такая проницательная? — задал он риторический вопрос.
В ответ у меня невольно вырвалось:
— В мамину икс-хромосому.
— Да, гены пальцем не раздавишь, — подытожил демонюка, а потом посерьезнел. — Я искал тебя, чтобы подробнее расспросить о временном скачке, вернее о том, чувствовала ли ты в этот момент Ника. Может быть, какая-то мысль по время перемещения показалась тебе чужой, образ…
— Самой чужой в тот момент была боль, — напомнила я дознавателю.
— Хорошо, давай я буду задавать вопросы, а ты отвечай не задумываясь.
Кивнула головой, соглашаясь. Я понимала, что эта беседа — своего рода допрос, но мягкий, почти дружеский, без давления.
— Твоя любимая эпоха? — начал Лим, а я слегка растерялась.
— Античность, — выдала я, чуть поколебавшись.
— Хорошо, — удовлетворенно протянул рыжий и задал следующий: — В школе как обстояли дела с начертательной геометрий? Мысленно легко можешь определить угол? Задать вектор?
И все в таком же духе. Вопросы совершенно разные, без привязки к определенной теме. Лим задавал их со спокойной, будничной интонацией, и лишь хвост выдавал хозяина нетерпеливым подергиванием.
Когда на очередном витке допроса Лим поинтересовался: «Хорошо ли я знаю исторический Питер?» — возникло смутное ощущение, что он пытается что-то отсечь, вычленить один верный вариант из множества гипотез.
