Я, в принципе, была не против этой тактики, и мы, вжав голову в плечи и сгорбившись, тихонько прихватили мешки и брыкающегося Йожа и поспешили удалиться.
Краем глаза я заметила, как крыса еще пару секунд посидела на силиконовых холмах и величественно удалилась со сцены, лениво волоча лысый хвост по мостовой. Вокруг пострадавшей начал собираться кружок заботливых прохожих, и до слуха донеслись истеричные всхлипы:
— Вввы вввидели? Вввы вввидели?
Когда мы скрылись за углом ближайшего дома, Ник опустил кота на асфальт и недовольно спросил:
— Скажи, Йож, что это было?
Кот ничтоже сумняшеся выдал:
— Это был охотничий инстинкт. Когда метаморф в животной ипостаси, такое поведение вполне обычно.
Ник хотел что-то возразить, но не успел и рта открыть, как хвостато-усатый спутник выдал:
— И кто бы говорил, сам-то клептоман.
Этого дракон уже не стерпел:
— Это у меня, между прочим, болезнь, наследственная и неконтролируемая. К тому же к семидесяти годам у представителей нашей расы это проходит.
Мыслей у меня было много, но ляпнула совсем не то, о чем думала:
— Так вот почему драконы собирают сокровища в пещеру — это у них болезнь?
— Я ничего в пещеру не таскаю! — теперь уже драконий гнев был направлен на меня.
Йож, которого ситуация, судя по всему, забавляла, лишь подлил масла в огонь:
— Потому как у тебя ее попросту нет. Зато есть кровать в казарме. С подушкой. Кстати, латунные кольца оттуда все же вынь, спать ведь, наверное, жестко.
Ник махнул рукой в жесте «да что вы понимаете!» и, закинув мешок на плечо, пошел прочь. Ничего не оставалось, как повторить его маневр и, подобно ночному татю с награбленным добром, двинуться к ближайшей станции метро. Кот плелся следом за мной, недовольно пофыркивая в усы.
В молчании прошло около пяти минут. Запястье под браслетом начало неприятно зудеть, а потом и вовсе жечь. Когда боль стало трудно терпеть, все же решилась спросить:
— А так и должно быть, с этим наручником?
Парень обернулся и, скривив губы, нехотя бросил:
— Да. Мы опаздываем, поэтому поводок и начал натягиваться. Нам стоит поторопиться в отделение инквизиции, если не хотим превратиться в прожаренные стейки.
— Я пас! — нагло заявил Йож и плюхнулся брюхом на асфальт.
— Это в последний раз, — Ник мученически вздохнул и закинул полудохлого кота на манер воротника на шею, нимало не заботясь об удобстве последнего.
— Но у него же нет браслета, пусть бы и лежал тут, — мое сострадание проплыло по Стиксу с монетками на глазах около часа назад, закрылось надгробием и попросило его не беспокоить.
— Нет, браслета-то нет, но зато есть болтливый язык, который, как помело, разнесет весть о том, что я бросаю товарищей, — обреченно выдал дракон. — А в беде или лени — не суть важно.
Толчея питерского метро в час пик прошла для нас не то чтобы незаметно, скорее с максимальным в этой ситуации комфортом. Меня с Ником не вминали в стекло и не пытались сдавить со всех сторон лишь по одной причине: действие специфического амбре черных полиэтиленовых мешков было сравнимо с эффектом хлора времен Первой мировой. Пассажиры предпочитали потеснить соседа, нежели свести тесное знакомство с подозрительной поклажей, а тем паче с изгваздавшейся (не иначе на помойке) троицей.
На улице моросило. Успели мы вовремя, хотя запястье уже пылало, но, как заверил Ник, «это ерунда». Сдав «добычу» капитану Речкину, направились в кабинет того, кто утром нам так щедро выдал браслеты.
Бородатик все так же сидел у себя за столом и строчил, не отрываясь, что-то на бумаге.
— Сейчас-сейчас! — выдал он, даже не глядя на нас.
Спустя минуту мужичонка оторвался от своего, надо полагать, весьма увлекательного занятия и поднял взгляд.
— А-а-а-а, наказанные. Рад, весьма рад. Валь, прошу, подойдите ко мне. Сниму браслет. Ваши исправительные работы были ограничены всего одним днем, и он прошел. Вы свободны.
