– Разве ж это враг! Воислав, ты меня обижаешь! Семирад нынче не враг, а так, мошка докучливая. Прибить бы надо, да жаль время тратить.
– Ну как знаешь, князь. Я тебе помочь хотел, но раз ты торопишься, тогда и говорить не о чем. – И, перестав улыбаться, строго: – Князь Болеслав ждёт тебя, Серегей. Поторопись: он ждать не любит.
«Ух, взять бы тебя за шкирку, гадёныш, – да об стену! – подумал Илья, глядя на тощую шею Горацека. – Да пятки прижечь! Небось сразу выложил бы и где Семирад прячется, и ещё много чего».
Но отец был спокоен, и Илья тоже сделал равнодушное лицо.
Так и вошли в палату, где ждал их князь краковский.
Первое, что бросилось Илье в глаза, – молодость Болеслава. Только-только за второй десяток переступил. Даже не столько молодость, сколько… лихость, пожалуй. Было невозможно представить, чтоб, скажем, великий князь Владимир вдруг спрыгнул с трона своего и пустился в пляс. А этот, похоже, мог. Вон искры в глазах так и прыгают.
Илье это так понравилось, что он даже заулыбался и сделал лишний шаг. Знал: у него в глазах такие же искры.
Батины пальцы сжали локоть Ильи, возвращая его на положенное место и напоминая: не расслабляйся. Это не свои, чужие.
Ну да, ведь Горацек, гадёныш, тут. Уселся в уголке на скамью. Будто имеет право. И, надо думать, имеет, раз князь краковский не возражает.
– Здрав будь, князь Сергий! – Не встал, но улыбнулся вполне приветливо. – Сказали мне, с сыном ты, я уж обрадовался…
– Князь Болеслав! Здравия! – Сергей Иванович наклонил голову, равный равному. – Так и есть. Сын мой младший Илия, – и шёпотом: – Поклонись.
Илья поклонился. Вернее, кивнул. Как отец.
– Счастлив ты, Сергий. – Болеслав шевельнул пальцами, и возникший из-за занавеса слуга поднёс Сергею Ивановичу стул. Илье сесть не предложили. – Славных тебе Господь сыновей дал. Завидую!
– Не жалуюсь, – усмехнулся Духарев. – Но ведь и у тебя, князь, сын растёт.
– Растёт, – согласился князь Краковский.
– И с божьей помощью жена твоя новая, Эмнильда, родит тебе много сыновей, – предположил Сергей Иванович. – С божьей помощью и при твоём участии.
Болеслав засмеялся.
– Много не нужно, – сказал он. – Не хочу, чтоб после моей кончины сыновья из-за наследства моего передрались, как вот у вас, русов, вышло.
– Так бывает, – согласился Сергей Иванович. – Когда у владыки много наследников, ему б желательно позаботиться о главном.
– Что ж ваш князь Святослав об этом не позаботился? – подал голос Горацек.
– Погиб, – сухо ответил Духарев. – И тебе, Воислав, это ведомо. Бывает так, князь, – снова обратился он к Болеславу, – что правитель, причём храбрый правитель, не боящийся вражьих клинков, гибнет раньше, чем природой намечено.
И умолк.
Наступила тишина, которую нарушил Болеслав:
– Мне сказали, у тебя есть для меня важное слово, князь Сергий?
– Пожелать тебе здравия для меня весьма важно, – отозвался Сергей Иванович, но, видя нетерпение князя, тянуть не стал: – Мачеха твоя грамоту приготовила[15], именуемую «дагоме юдекс», в которой от имени отца твоего, себя и сыновей своих передаёт власть над вашими землями Святому Престолу в Ватикане. Ты, князь, в документе сём не упомянут. Копию снять у моего человека возможности не было, но в сути не сомневайся. Слово даю.
Снова наступило молчание. Болеслав размышлял.
Однако если он и надумал что-то, то посвящать в свои планы русов не стал.
– Что ж, – сказал он. – Весть твоя и впрямь важная. Благодарю. И не забуду.
И пригласил на пир. Вечером. А пока предложил отдохнуть у него в тереме. Вернее, в замке.
– Комнаты для вас уже готовят, – сообщил князь. – Если что надо, дайте знать. Воислав, проследи.
«Готовят…»
Сергей Иванович понимал, что никто ничего не готовил и пригласить их пожить у него в замке Болеслав решил прямо сейчас. Сам Духарев предпочёл бы жить у краковского партнёра. Там спокойнее и безопаснее. Тем более и дружина рядом.
