– Вот как? – Князь уличский поскрёб отросшую щетину на подбородке. – Не знал, что Илюху золотыми шпорами оснастили. Не ожидал.
– Я сам не ожидал, – отозвался Сергей Иванович. – Шпорами и гербом.
И поведал сыну историю краковского покушения.
– Даже не знаю, кому это подарок: мне или Илье? – завершил он.
– Если то, что я слыхал о Болеславе, верно, будут у нас с ним изрядные хлопоты, когда он великим князем лехитов станет, – задумчиво проговорил Артём. – А Илья и впрямь силён. Сапогом четырёх воев побить… Я бы, пожалуй, не смог. Хотя я бы и меча не упустил, – добавил он тут же. – Значит, по его душу уже один раз заявлялись? Тем более надо было поберечься!
– Моя вина, – вздохнул Духарев. – Не надо было его одного оставлять. Думал: тут его жизни искать не станут.
– Это не те, – вдруг заявил князь уличский. – Это другие. Уверен.
– Почему так?
– Там его явно убить хотели, а не в плен взять. Да и подход здесь другой. Куда хитрее.
– Может, поумнели, когда с первого раза не получилось?
Артём покачал головой:
– Хотели бы убить, просто подстрелили бы. Или в вино яд подсыпали. Он же выдул, не глядя, от кого взял. Нет, отец. Это другие. Тем не менее этого Белошица стоит поискать.
– Ищут уже, – буркнул Духарев. – Ты, Тёмка, отца совсем не уважаешь?
– Извини, отец, – повинился Артём. – Устал я. Двое суток в седле спал. И сегодня тоже день непростой. Умаялся.
– И то правда, – согласился Сергей Иванович. – Давай-ка в опочивальню. Если мы от недосыпа ошибок наделаем, Илье лучше не будет.
За окном шумел дождь. Тоже сон навевал.
– Как думаешь, жив он? – спросил Артём.
– Илья-то? Даже не сомневаюсь. Не затем он снова на ноги вставал, чтоб помереть без толку. У судьбы на него, Тёмка, обширные планы.
Глава 17
Пленник
Даже если слова Сергея Ивановича Духарева, князя моровского, и были правдой, то в тот момент, когда они были произнесены, планы эти выглядели не слишком презентабельно. Во всяком случае, с позиции Ильи.
Потому что именно в этот момент Илья пыхтел и ворочался на подгнившем сене, густо пропитанном звериным запахом, а дюжий кузнец торопливо приклёпывал цепи ручных кандалов Ильи к вмурованным в замшелый камень скобам. И три копейных железка, упёршихся Илье в спину, были гарантией того, что никто не помешает кузнецу закончить работу.
Впрочем, в цепи Илью заковали намного раньше. Без малого седмицу тому назад, когда Илья, очнувшись, обнаружил на своих запястьях вместо привычных золотых браслетов железные, а вместо удобной постели – присыпанное соломой щелистое дно коробчатого возка, который, грохоча и подпрыгивая, катился по лесной дороге.
Поначалу Илья просто удивился. Решил: шутка чья-то дурного толка. Совсем дурного, потому что Илья, считай, голый, в одном исподнем, ни креста на шее, ни оружия, ни украшений, ничего, если не считать вот этих самых железных браслетов. Солидных таких, закреплённых в скобы, приваренные к железной раме, что шла понизу вдоль всех четырёх стенок возка. И на ногах – тоже цепь. Эта посвободнее и пропущена через кольцо, приваренное к той же раме пониже входа в возок.
Рама и кольца были ржавые, так что вряд ли возок обустраивали персонально для Ильи, но от этого веселее не становилось.
В дне возка, собранном из толстых досок, присыпанных несвежим сеном, имелась дыра, сквозь которую можно было видеть чёрную утоптанную землю, бегущую назад – возок двигался. Илье было слышно, как снаружи топочут копыта и переговариваются всадники. Слов было не разобрать, да и разбирать не хотелось. Шутники, чтоб им дерьма свинячьего наесться.
Чувствовал себя Илья прескверно. Это ж сколько он выпил вчера?
От попытки припомнить недавнее прошлое голова разболелась сильнее. С болью пришла злость.
Илья дёрнул цепь. Сначала на пробу, потом сильнее, но железо не поддалось. Закреплено на совесть.
Рвать во всю силу Илья не рискнул: края оков острые, с грубыми заусенцами. Так и запястья покалечить недолго.
Нет, подумать только! Его, старшего гридня, княжича моровского и рыцаря гербового, – на цепь сажать! Кому только такое в
