посмотри, как делают другие, а потом уже, научившись, создавай что-то свое. Иначе получится как у китайцев полвека назад. Накупили хороших по тем временам кораблей, а вот в единое целое их превратить так и не смогли. Отказались от чужого опыта, а пока экспериментировали, упустили время, не приобретя ничего взамен, и закономерно проиграли. Да и русские, откровенно говоря, чуть позже тоже оказались не на высоте.
Выводы умными людьми было сделаны тогда вполне однозначные, и ленинское «учиться, учиться и еще раз учиться» пришлось как раз кстати. И Лютьенс, кстати, тоже предупреждал, что мощь слишком большого флота кажущаяся. Если он неуправляем, то перевес в бортовом залпе далеко не гарантия победы. Из этого постулата Кузнецов и строил свою тактику.
Основная линия, четыре линкора типа «Советский Союз», оставалась под его непосредственным командованием. Вторую группу, состоящую из линейных крейсеров «Кронштадт» и «Севастополь», вооруженных шестью немецкими пятнадцатидюймовыми орудиями каждый, а также из четырех крейсеров проекта 26-бис, несущих по девять семидюймовых орудий, вел контр-адмирал Владимир Александрович Белли. Просто потому, что других кандидатур не нашлось. Начальник кафедры оперативного искусства и стратегии и одновременно начальник командного факультета Военно-морской академии, он храбро воевал в Первую мировую и не сломался в лагере, но при этом уже двадцать лет занимался в основном педагогической и частично штабной и разведывательной деятельностью. Он и в этот поход-то напросился как представитель академии, логично заявив, что теория не должна отрываться от практики и что учить людей должен человек, знакомый с современной войной не понаслышке. К Сталину на прием пробился, и тот, к смелым людям неравнодушный, его, что называется, благословил.
Вообще, конечно, тут больше подошел бы Трибуц, который тоже участвовал в их походе, но увы – случайный снаряд во время Панамского сражения, и раненого адмирала отправляют в Ленинград, а на замену ему никого не присылают, поскольку на тот момент особой надобности не наблюдается. Так что альтернативы Белли не оказалось, и пришлось Кузнецову, скрепя сердце, ставить во главе крейсерских сил именно его.
Третья группа – итальянские линкоры. У них свой адмирал, здесь без вариантов. Как себя покажут, видно будет. На всякий случай на итальянских линкорах имеются советские офицеры связи, так что можно надеяться, что координацию действий наладить удастся. Но главное, такая структура, когда эскадра состоит из отрядов, имеющих право на самостоятельные действия в рамках общей концепции боя, по замыслу Кузнецова, придавала ей гибкость, которой не могли похвастаться американцы. У Лютьенса подобное как-то проходило – почему же не получится у русских?
Откровенной слабостью эскадры Альянса было отсутствие легких сил. Четыре крейсера – это ничто, а эсминцев у Кузнецова под рукой не имелось вообще. Увы, «семерки», основной тип советского эсминца, не слишком подходили для дальних походов. Да чего там, вообще не подходили. Хороший ход, приемлемое вооружение – но притом сравнительно малый запас хода и отвратительная мореходность. Их создавали на основе итальянского эсминца, совершенно не учтя, что макаронники – излишне грамотные инженеры. И прототип создавался исключительно для условий Средиземного моря, где нагрузки на набор корпуса невелики. Как следствие, первые «семерки» получились малоприспособленными даже к условиям Черного моря, не говоря уже о местах более северных. Впоследствии проект, разумеется, доработали, но все равно корабли получились слабоваты. Да и построили их не так много. Неудивительно, что тащить эти эсминцы к берегам Америки никто не рискнул, да и порядком устаревшие «новики» тоже.
Итальянцы, кстати, не повели через океан не только эсминцы, но и крейсера – хорошо понимали, чем это может кончиться. И пришлось полагаться на помощь немцев, которые оказались куда продуманнее. Но, увы, пока флот держался вместе, все обстояло хорошо, однако, как только он разделился, советско-итальянская эскадра оказалась без прикрытия – немцам, даже с учетом развернувшегося у них массового строительства эсминцев, не хватало кораблей для собственных нужд.
Американцы же тащили с собой не менее двух тяжелых и шести легких крейсеров, да в довесок еще с десяток эсминцев. Тоже немного, кстати, однако никогда неизвестно, какой из камушков станет последним, способным перетянуть чашу весов в свою пользу. Впрочем, сейчас все эти корабли держались возле авианосцев, чтобы прикрыть их в случае новой атаки.
А флагманский линкор американцев упорно продолжал стрелять. Эти умники привыкли воевать богато и снарядов не жалели, вели огонь полными залпами. Кстати, артиллеристы у них оказались хоть и не блестящими (видать, срочно формируя команды для новых кораблей, просто не успели полноценно натаскать их), но и косорукими неучами американцев назвать было сложно, и снаряды ложились уже заметно ближе к цели. «Берет прицел», – равнодушно подумал Кузнецов. Пожалуй, и впрямь пора, а то глупо погибать из-за собственной бравады. Повернувшись, он махнул рукой остальным, и уже через минуту за спиной тяжело лязгнула, отрезая их от остального мира, тяжелая дверь боевой рубки. Позже, вспоминая бой, он отсчитывал его начало именно с этого звука.
Как говорил Суворов, «удивил – значит, победил». Следуя этому правилу, Кузнецов попытался сразу же перехватить инициативу. Обмен ударами с дальней дистанции его совершенно не устраивал – у американцев в этом случае получалось
