были мощное вооружение, лучшее в своем классе бронирование и разборная конструкция, позволяющая перебросить корабль куда угодно хоть по суше, хоть в трюме морского корабля, и быстро собрать уже на месте. Неудивительно, что корабль всем понравился и был фактически воссоздан с применением современных технологий.
Результатом явилось маленькое чудо, способное идти со скоростью восемнадцать узлов, несущее восемь морских орудий советского производства калибром сто тридцать миллиметров и сохранившее главные свои достоинства – малую осадку и разборную конструкцию. Все это великолепие, и бронекатера, и мониторы, строились не только для поддержки своих войск артиллерийским огнем, но и исходя из возможных рейдов и десантных операций у побережья и на реках противника. И вот, настал их час…
Сложнее всего было доставить эти совершенно неприспособленные для морских походов корабли в другое полушарие, да еще и сохранить это в тайне. Однако смогли, потихоньку перевозя их в трюмах кораблей, катера собранные, а мониторы – в разобранном виде. Сейчас эта армада, набитая вдобавок десантом так, что яблоку некуда было упасть, неспешно шла по широкой американской реке в глубь континента. Ну, не только они, если честно – немецкие торпедные катера, так хорошо показавшие себя в налете на Нью-Йорк, тоже приняли участие в походе. Колесников извлек из рукава козырь и звучно шлепнул им по столу. Оставалось лишь понять, джокер это или шестерка, но сказать правду мог только бой.
На мостике флагманского монитора Колесников чувствовал себя не слишком комфортно. В последние годы он уже не мыслил себя без моря, но видеть океанскую волну привык с высоты мостика линкора, ну, в крайнем случае, крейсера. К тому же если море он видел во всех проявлениях, что-то сам, а что-то благодаря памяти Лютьенса, то здесь, посреди ночи, да еще и зажатый берегами Потомака казался себе блохой, которую в любой момент можно прихлопнуть. Разумеется, стоило остаться на борту флагмана и руководить операцией из комфортной рубки «Бисмарка», но… адмиралы не посылают, адмиралы ведут. Да и, честно говоря, после недавних событий он вообще предпочитал, чтобы рядом было как можно больше преданных лично ему головорезов из морской пехоты. Гальдер мертв, но мало ли кто еще захочет поиграть в шпионов или заговорщиков. Так что нынешний поход оказался для Колесникова еще и возможностью отвлечься, принять в кровь хорошую порцию адреналина и избавиться, наконец, от мерзкого чувства беспомощности, поселившегося где-то в глубине сознания. Смешно, становиться борт в борт с вражеским линкором не страшно было, а тут… Мерзость!
Американцы от них теперь, после атлантических десантов, ожидали чего угодно, но такой наглости. К тому же они явно не предполагали, что боевые корабли, да еще среди ночи, сунутся в реку.
Конечно, там бултыхались патрульные корабли, но их оттянули в сторону еще накануне – одна из подводных лодок торпедировала американский эсминец, а потом в ловушку, поставленную сразу тремя субмаринами, угодил и второй, спешащий подобрать экипаж. Две торпеды (отстрелялись все три подводные лодки, но точностью мальчики Денница не блистали) раскололи корпус незадачливого спасателя пополам, и с этого момента догнать и утопить нахалов считал делом чести весь американский флот.
Адмирал Денниц не зря послал на это задание опытных командиров с хорошими экипажами. Они весь день уходили от противника, при этом давая американцам возможность то и дело восстанавливать утерянный было контакт с субмаринами. Рисковали здорово, но, когда наступила ночь и они все же оторвались, не потеряв, благодаря то ли профессионализму, то ли просто везению, ни одной подводной лодки, практически все американские корабли оказались почти в сотне миль к северу от устья Потомака. И в результате под покровом темноты армада речных кораблей просочилась в устье реки и отправилась вверх по течению. Здесь, там, где Потомак впадал в море, наверняка были выставлены минные поля, хотя данные разведки оказались непривычно противоречивы. Но даже если их не удалось миновать, над обычными минами отличающиеся малой осадкой корабли прошли, а чего-либо донного, с акустическими или магнитными взрывателями, тут не оказалось. Все же в этой войне мины, так уж получилось, нашли весьма ограниченное применение, и прогресс в развитии данной системы вооружения несколько замедлился.
– Товарищ адмирал… – голос командира монитора отвлек его от несоответствующих моменту размышлений. Колесников обернулся, доброжелательно кивнув головой и сделав вид, что не заметил случайную оговорку. Советские офицеры часто говорили «товарищ» вместо «герр», и, надо сказать, Колесникова, пускай он и пребывал в теле немецкого адмирала, это не коробило. Ну а глядя на него, постепенно перестали обращать на это внимание и остальные, кроме разве что совсем махровых ревнителей уставов. Не все ли равно, если честно, с этими людьми завтра идти в бой, и случайный ляп вполне можно простить.
– Слушаю вас, – адмирал повернулся, доброжелательно улыбнувшись. Этот пресноводный моряк в погонах капитан-лейтенанта ему импонировал то ли грамотностью, то ли бесстрашием, то ли молодостью – ему вряд ли исполнилось больше двадцати пяти лет. Впрочем, в советском флоте вообще хватало молодежи на всех уровнях, а учитывая резкое увеличение количества кораблей, тем более.
А еще парнишка, наверное, запросто поставил бы в тупик любого поклонника расовой теории. Хотя бы потому, что идеально
