Белладонна подняла высоко вверх большие портновские ножницы и пощелкала ими для убедительности.
— У меня три новых постоянных клиента, — сообщила Белладонна, — и все женаты. Один уже развелся на прошлой неделе. Брак, кстати, был венчаный в Церкви Назарянина. Нима!
«И так бы развелись, без твоего участия. С того момента, как муж переступил впервые порог борделя, так называемый брак был обречен. Одиночество — одно из проклятий, передающихся половым путем».
Инфанта показала карту — «джокера» и несколько смущаясь сказала:
— Я хотела, чтобы одна девочка покончила с собой, и у меня почти получилось, ну, то есть она таблеток наелась, а потом испугалась и вызвала сама себе «скорую помощь», но я буду и дальше пытаться…
— Я тоже помогу обязательно, она правда очень старалась, я знаю… — затараторила Проксима, тряся головой.
— Сестра Проксима, у нас каждый говорит только за себя, — мягко, но строго остановила ее Прима. — Пусть Инфанта лучше старается раскрыть в себе силы. Я верю, что у нее все получится. Нима!
Валерия поморщилась под маской. Проксима была матерью-одиночкой, злобной, завистливой, жадной. Стригла и красила на дому своих многочисленных друзей и знакомых — те с удовольствием ходили к словоохотливой и всегда готовой дать совет парикмахерше, не зная, что она, используя срезанные волосы, с помощью довольно топорных приемов отравляет им жизнь. Чем больше неурядиц случалось потом у клиентов, чем шире становились трещины, раздирающие их семьи, дела и здоровье, тем чаще они приходили, чтобы не столько постричься, сколько пожаловаться на судьбу. На шабаш Проксима попала через покойную Стефанию: явилась к ней с просьбой навести порчу на одну из соседок, которой ей никак не удавалось испоганить существование. Проксима и в ковене завидовала всем подряд, особенно Альтере и Терции, а еще боялась Керу, заискивала перед Примой и больше всего на свете хотела, чтобы ее тоже звали «госпожа». Сейчас она помахала железным ключом и принялась зачитывать такой длинный перечень мелких пакостей, что Валерия чуть не зевнула, а Прима не выдержала:
— Достаточно, сестра Проксима. Мы видим, что ты изрядно потрудилась. Нима! Сестра Лисса, а что у тебя за успехи?
Карина показала огарок черной свечи и произнесла монотонно, будто заученный текст:
— Благодаря данной мне силе и силам присутствующих сестер, я ночь за ночью заставляю страдать одного человека. Я не оставлю это занятие до тех пор, пока он не умрет и не отправится прямиком к Господину. Но я приложу все усилия, чтобы он прожил подольше. Нима!
Прима укоризненно взглянула на Альтеру, потом на Лиссу и пожурила:
— Сестра Лисса, все время одно и то же. Мы ценим то, что ты делаешь, но этого уже недостаточно. Постарайся развивать свой дар. Нима!
Лисса только кивнула. Этот короткий диалог с небольшими вариациями повторялся в течении года. Вначале Прима злилась и требовала от Альтеры, как от патронессы, повлиять на свою протеже и заставить ее делать что-то еще, кроме как мучить одного и того же сумасшедшего алкоголика, а потом успокоилась. Рано или поздно этот несчастный помрет, и Лиссе ничего не останется, кроме как выбрать другую цель или цели, чтобы слать к ним ночные кошмары. Такие силы, как у них, требуют постоянного применения, и, если их не использовать, могут разорвать своего носителя, как трупные газы рвут кожу прогнившего мертвеца.
— Сестра Альтера, яви предмет своей силы и скажи, что ты сделала для ковена и нашего Господина?
Валерия подняла вверх куколку в белом платье и сказала привычную фразу:
— Плод дел моих вы узрите во время шабаша; жертва моя кровава и дар мой — смерть невинного. Нима!
«И я единственная, кто не заработал на этом и не получил никакого иного удовлетворения», — могла бы добавить она, но, разумеется, промолчала. Как и всегда.
Прима удовлетворенно кивнула.
— Итак, дорогие сестры, мы все славно потрудились! Но радостные новости на этом не заканчиваются! Сегодня мы принимаем к себе новую сестру, и я прошу встать ее и патронессу, которая будет поручителем и наставником!
Инфанта вскочила на ноги, потянув с собой девочку в маске — черепе. Проксима аж заерзала от гордости за дочь. Альтера снова почувствовала укол беспокойства. Ей вдруг захотелось встать, завязать этой дуре глаза и отправить восвояси подобру- поздорову. Но Инфанта крепко держала подругу за руку, да и у той густо обведенные черным глаза горели от нетерпения в прорезях маски. Прима провозгласила:
— Начнем же обряд посвящения!
Даже сквозь толстый ковер Валерия ощутила подошвами стоп, как в разломах тектонических плит, у древних корней мироздания, гудение обрело тяжкий ритм, будто, очнувшись от сна, неведомый дровосек обрушивал, удар за ударом, исполинский железный топор, подрубая те самые корни. Уже не только свечи дрожали, но и вибрировали металлические бока раскаленной
