Вообще же Булл-Ран дорого обошёлся и командному составу. Погиб командир четвертой бригады армии Шенандоа Кирби Смит, был тяжело ранен Бернард Би. Зря он решил последовать примеру Джексона, находясь в первых рядах, а то и вовсе впереди своих солдат. Ну и из Потомакской армии командир второй бригады Ричард Юэлл получил пулю в ногу и теперь над ним шаманили хирурги, пытаясь избежать ампутации ноги по колено. Надеюсь, что у них это получится. Причем самое обидное для Юэлла – пуля нашла его уже в самом конце сражения, когда остатки дивизии Майлса прорывались из Сентервилла на оперативный простор, желая унести свои тушки подальше от угрозы плена. И ранение Юэлла, точнее последовавшее за ним лёгкое, не более чем минутное замешательство частей его бригады, тому поспособствовало.
Я приветствовал их, они приветствовали меня. И все были в приподнятом состоянии духа. Том самом, которое присуще исключительно победителям, этого не спутать ни с чем иным. Ведь была одержана не просто победа, не просто в первом крупном сражении этой войны… О нет, эта победа сопровождалась как бегством врага с поля боя, так и большими потерями в живой силе. О точных подсчетах говорить даже не приходилось, но в самом первом приближении северяне потеряли куда более десяти тысяч убитыми и пленными. Это всё вместе, учитывая сражение у брода Блэкберн. По нынешним временам – крайне кровопролитная битва. Для Америки особенно.
Само собой, что чуть ли не первый вопрос, заданный мною собравшимся у того дома в Сентервилле, где Борегар и Джонстон временно разместили свою ставку, прозвучал следующим образом:
– Можно ли прорваться к генералу Борегару с целью перемолвиться с ним несколькими действительно важными словами?
Ответ был получен почти незамедлительно. От Эванса, чем-то серьёзно недовольного.
– Командующий Потомакской армией жёстко спорит с командующим армией Шенандоа и объединенными армиями в целом. И я молю Господа, чтобы он образумил генерал-майора Джонстона.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил я, видя, что и с лица Джексона не сходит выражение глубокой и мрачной тревоги. – Ведь битва выиграна. Осталось лишь немного отдохнуть и идти на Вашингтон. Достаточно будет не всех сил, а даже двух третей. Может даже половины из оставшихся боеспособными.
– Генерал Джонстон считает это рискованным, – скривился Эванс. – Он не хочет терять солдат вдобавок к тем почти четырём тысячам убитым и тяжело раненным.
– Янки потеряли больше! – горячась, выкрикнул бригадный генерал Бэртоу, явно не остывший после боя. Джорджианец, однако. Так сказать, земляк прежнего хозяина этого тела. – А этот… командующий, он апеллирует к президенту Дэвису, который скоро должен тут появиться!
– Здесь?
– Да, полковник, – вздохнул Эванс. – Прибывает поддержать своим присутствием армию. Достойный джентльмена поступок. Он ведь ещё не знает, что мы победили. Но генерал Джонстон уверяет, что именно указаниями президента руководствуется, не давая генералу Борегару начать марш на Вашингтон.
О-хре-неть! И еще два раза по столько! А я, клятый дурень, надеялся на лучшее. Ведь ещё там, в родном для себя времени, читая про эту войну, я сильно удивлялся, почему после выигранного сражения при Булл-Ране конфедераты не воспользовались столь шикарной возможностью. И тут та же бодяга начинается, несмотря на то что сражение выиграно с куда более разгромным счетом.
– Не понимаю… Ничего не понимаю!
– Зато понимаю я! – раздался злой до крайности голос Борегара, вышедшего из комнаты, где он беседовал с Джонстоном. – Джентльмены… Рад видеть вас живыми. И передайте Джексону, что желаю ему крепкого здоровья, его талант стоять как каменная стена во главе своих солдат незаменим и ещё не раз нам понадобится.
Адъютант Джексона стал быстро чиркать карандашом на листе, явно переводя сказанное Борегаром в начертанные слова, сейчас только и доступные контуженому и временно оглохшему генералу. Ну а командующий Потомакской армией продолжил плеваться ядом в сторону Джонстона. Причем делал это явно специально, не желая оставлять суть конфликта меж ними двоими.
– Оттуда, – палец указал на потолок, явно символизируя «высшие сферы» в лице президента и его министров, – Кое-кому мнится, что Линкольна достаточно испугать, но не «загонять в угол» взятием столицы. С ними хотят договориться, обойтись малой кровью, не усугубляя эту «войну, всем несущую лишь горе и разорение».
– Это хуже чем преступление. Это – ошибка, – процитировал я Талейрана, наполеоновского министра и гения дипломатии.
– Договариваться с побеждёнными – это слабость, – процедил Хэмптон, подошедший буквально минуту назад.
Бэртоу прорычал что-то невразумительное, но явно не в поддержку этих мирных инициатив. Джексон же что-то черкнул в
