день идёт к концу. Попрощаемся.
– Подожди, – сделал полшага вперёд Братский. – Что значит Российская Федерация?
– То и означает, что развалился Союз в девяносто первом на множество государств, а Россия осталась демократическим образованием. В народе даже анекдот ходил, мол, американцы разработали десятилетнюю программу развала Советского Союза, потратив на это несколько миллиардов долларов, а коммунисты сами развалили его за полгода. Вот такие пироги. Я вам больше скажу, в Союзе коммунистов не осталось, только приспособленцы, все настоящие коммунисты полегли на фронтах Отечественной войны, первыми поднимаясь в атаку, а те, кто в тылу отсиживались, выжили. Нет у нас генофонда, мразь одна в верхах.
– Кто?
– Развалил? Горбачёв Михаил Сергеевич. Ваш Брежнев сам его ввёл в члены политбюро ЦК КПСС в конце семидесятых, самым молодым считался, а когда он после смерти Черненко занял пост генсека, то и начал творить. За несколько лет люди так оголодали, продукты ведь пропали с полок магазинов, что развал Союза был встречен с радостью. Устал народ. Танки расстреливали правительственные здания, где засели последние коммунисты. Те из окон прыгали с партбилетами в руках, погибали, но не сдавались. Демократия победила. Потом, когда народ понял, что такое демократия, дёрнулись, да поздно было. Кавказ в гражданской войне, везде националисты режут русских. Сотнями тысяч русские гибли или бежали в Россию из этих отделившихся республик. Потом власть взял Борис Ельцин, из правления Москвы. Сжёг партбилет и повёл народ дальше в пропасть. В народе получил кличку Борька-алкаш. В общем, безвластие, молодёжь поменяла приоритеты, все пацаны хотели стать бандитами, девчата – проститутками. И становились, что примечательно. Профессора закрытых институтов и университетов просили милостыню в переходах, те, кого выкинули из квартир, жили на вокзалах, в подъездах и подвалах. Чтобы прокормиться, рабочие заводов ездили в Турцию или другие страны, закупали дешёвые товары и продавали на рынке. Железный занавес рухнул, можно ездить куда хочешь, однако денег у народа уже не было. Но лучше всех устроились именно те коммунисты-приспособленцы, что и устроили развал, да их детки… Интересно, да? Не буду больше рассказывать, и так при свидетелях много наболтал. Когда состоится ещё одна встреча, продолжим.
Причина, почему я прервался, была в том, что в магазин входил очередной покупатель, который удивлённо дёрнулся, обнаружив стоявших у стенки людей с поднятыми руками, лежавшего в крови мужчину и меня с пистолетом в руке.
– Пройдите к стенке. Волноваться не надо, я сейчас уйду, а у вас – возраст, да ещё, похоже, вы сердечник.
Старичок, постукивая тростью и держась за сердце, прошёл к стенке, где я разрешил ему присесть на край бетонного горшка с фикусом.
– Песни, получается, не твои?
– Даром создания не обладаю. Благодаря совершенной памяти, я занимался натуральным плагиатом. Эти песни будут написаны позже. Кстати, песня «День Победы» в семьдесят пятом заняла первое место на конкурсе. Ещё, пока не ушёл… Я ведь что угодно наболтать мог, а проверить сложно. Даю такую возможность. Предатели, работающие на иностранную разведку. Их больше двух десятков, из них два генерала. Сообщу имя одного. Генерал-майор Поляков, сейчас полковник ГРУ. По собственной инициативе в шестьдесят первом году пошёл на сотрудничество с ФБР, получил псевдоним Топхет. По имеющимся сведениям, за период с тысяча девятьсот шестьдесят первого по восемьдесят шестой год передал ЦРУ информацию о девятнадцати советских разведчиках- нелегалах, действовавших в западных странах, о ста пятидесяти иностранцах, сотрудничавших с разведслужбами СССР, и о примерно полутора тысячах действующих сотрудников разведслужб СССР. Это не считая двадцати пяти ящиков секретных документов. В восемьдесят шестом был арестован, в восемьдесят восьмом по приговору суда расстрелян за измену родине. Работайте, товарищи… Ах да. Оставьте мне почту для связи, возможно, я на неё буду присылать некоторую информацию.
Положив блокнот на пол, я подтолкнул его к Братскому. Тот пребывал в изрядно задумчивом состоянии, но блокнот поднял, вытащил из держателя карандаш и быстро начеркал несколько строк. После чего таким же манером отправил блокнот обратно. Проверив запись на разборчивость, я убрал блокнот обратно в карман.
– Помните, Олег Игоревич, со мной можно договориться. А теперь прощайте.
Пятясь, я отошёл к двери, по пути прихватил, закинув за лямки за спину, сиротливо стоявший аккордеон и убрал оружие впереди за пояс. Заложники не дёргались, офицеры же понимали, что я успею достать оружие и открыть стрельбу, расстояние для броска великовато. Быстро проскочив в двери, я вылетел на улицу, с первого же удара запустил мотор мопеда и, снявшись с подножки, выехал между двумя припаркованными машинами на проезжую полупустую часть. Но рванул не сразу куда подальше, а, достав из-за пояса пистолет и боковым зрением наблюдая, как из магазина выбегают Братский с одним из своих, открыл огонь. Машину, на которой приехали оперативники, вычислить было несложно. Её здесь не было до того, как я приехал, да и водитель имел то же телосложение, что и напарники боксёра. Я сразу убедился, что он тоже оперативник: заметив у меня направленный на него
