Видимо, это тоже часть культуры. Надеюсь, Эллан не станет рассказывать о подобном. Может, для навсеев нормально публичное унижение, но оно остается унижением.
– По разным причинам, – уклончиво ответил лорд. Уфф, не стал комментировать мои мысли. – Некоторые из честолюбия. Мужчинам неважно, лишь бы рождались дети. Далеко не всем везет обзавестись законным наследником, а тут хотя бы род не прервется.
– А?..
Я прикусила язык и мысленно отругала себя. И так опозорилась вчера, когда хозяин дома рассказывал о сексе.
– Все в порядке, – ободряюще улыбнулся Эллан и накрыл мою руку своей, заставив вздрогнуть. – Обычно девочек в совсем юном возрасте просвещает мать, но вы воспитывались в строжайшем целомудрии. Насколько я понимаю, граф не склонен ничего объяснять, придется учителю. Простите, профессиональная привычка. Не бойтесь, спрашивайте. Если нужно, госпожа Онория, – лорд кивнул на экономку, – уйдет. Обещаю никому не рассказывать и не смеяться.
– Спасибо, не нужно! – торопливо выкрикнула я и неуклюже положила в тарелку немного омлета. – И… и мне очень жаль, что девушке пришлось вас ждать.
Лорд взял с подноса свежую газету. Неприятную тему он больше не поднимал, я же нет-нет да и бросала взгляд на Рину. Вроде она не выглядела забитой. Колечко на пальце, серьги в ушках. Долго Рина не засиделась, ушла под надуманным предлогом. Экономка тоже вскоре последовала ее примеру. Мы с Элланом остались одни. Лорд дочитывал газету, попивая кофе, я мучила сдобную булочку. Омлет остыл, бело-желтая горка темнела на тарелке.
– Опять я вас смутил? – Эллан отложил в сторону печатные листы и участливо глянул на меня. – Ничего, привыкнете. Зато узнали немного больше о правах женщин в Веосе. Здесь, конечно, все культурно, а вот в полевых условиях…
Я кивнула, понимая, что на войне с девушками не церемонились.
– С Риной можете спокойно поговорить. Она не забитая рабыня, грамотная, сам учил: Рина ведь не веоска. Ничего дурного с ней не делают, как видите, у нас добрые отношения.
– Она здесь живет?
Я таки расправилась с булочкой.
– Сейчас да. Обычно нет. Полагаю, скоро опять отправлю ее присматривать за дочерьми. Если не женюсь и не уговорю жену родить, старшая с согласия родственников станет леди Марон.
– Понятно.
Вот и еще одним белым пятном меньше.
Несмотря на любезность лорда, беседовать с Риной я отказалась. Зачем? Все, что нужно, я уже знаю, а подробности чужой личной жизни меня не интересовали. Вот с женщинами Геральта побеседовала бы. Мысль о детях любимого от наложниц, пусть даже гипотетических, не давала покоя. Не хочу никаких женщин, хочу остаться единственной! Я сама рожу детей, не желаю ни с кем делить Геральта!
– Но что это я все о себе да о себе! – спохватился Эллан. – Вас нужно проводить. Скажете, когда соберетесь. И, – он отложил газеты и потянулся за письмами, – если передумаете насчет Рины, скажите. Не стесняйтесь, вам больше поговорить на некоторые темы не с кем. Со мной, конечно, можно, но как-то неправильно угадывать вопросы собеседника. Вслух же вы постесняетесь.
– А вы не боитесь? – От волнения я начала теребить скатерть. – Ведь это личное…
Эллан приподнял уголки губ и потянулся к колокольчику для вызова слуг. Голубые глаза лучились светом, внушая веру: лорд не обманет.
– У навсея не спрашивают про страх, – назидательно заметил владелец замка.
Я вновь вежливо уклонилась от разговора, хотя чувствовала – Эллан к нему настойчиво подталкивал. Не знаю, почему. Как и не понимаю, отчего он позволил Рине кричать, если знал, что я услышу.
– Видите ли, Дария, – лорд встал и подошел ко мне, – я вам благодарен, значит, в глазах неба беру на себя некоторые обязательства. Например, должен помогать спасителю. Не отнекивайтесь! – Эллан взял мою обмякшую руку и приник к ней в поцелуе. – Вы дважды меня спасли: сначала от смерти, потом от уродства.
Лорд перевернул ладонь и поцеловал снова. Только не в запястье!
Эллан удивленно посмотрел на меня и обескураженно спросил:
– Почему? Вы так себя не любите?
Теперь пришло время удивляться мне. Оказалось, лорд вчера почувствовал мою зажатость и пытался ее убрать. Эллан специально сделал так, чтобы ночной спектакль не прошел мимо моих ушей. Он полагал, чужое удовольствие поможет мне
