постельное белье, по которому не раз протоптались грязными сапогами. Иногда под ногами хрустело стекло многочисленных разбитых ампул и шприцев. И никого. Ни единого человека внутри.
Зато снаружи кипело сражение. Оказавшись в полуподвале, окна которого выходили на фасад больницы, мы все замерли на несколько минут, прижавшись к грязным стеклам. Через разводы никогда не счищавшейся грязи видели смутные картины боя, а что не видели, то дополнялось звуками. Весьма зловещими звуками. Крики людей, лязг стали, топот ног, снова крики и заглушающий все нечеловеческий рев. Оторвались мы только тогда, когда в мое окно влетел арбалетный болт длиной в добрый аршин, разбив стекло на сотню осколков, чудом не поранивших мне лицо. Болт вонзился в деревянную раму, засев в ней.
– Там мы ничем помочь не сможем, – произнес сэр Галахад, отодвигаясь от своего окна, пока туда тоже что-нибудь не прилетело. – Надо двигаться дальше.
Как будто без него это не было всем понятно. Но оторваться от сражения, пускай и едва видимого за грязевыми разводами, было очень сложно.
Выйдя из полуподвала, мы поднялись по первой же лестнице наверх. В этот раз она оказалась нормальной – идти по ней мы могли, не опасаясь упасть при каждом шаге.
– Что за дьявольщина тут творится? – снова начал бурчать сэр Галахад. – Пустота и тишина – вовсе не этого я ожидал от логова доктора Моро.
– Отсюда все вывезли, – ответил я, – разве не ясно по следам? Вывозили в большой спешке, скорее всего, начали сразу после вашего первого появления. Поняли, что раз Орден вышел на них, то уже точно не отвяжется, и решили как можно скорее покинуть Лондиниум, а возможно, и ваши острова.
– Да вы прямо гений сыска, – недовольно бросил мне сэр Галахад, – мигом просчитали нашего противника.
– Тут не надо быть семи пядей во лбу, – отмахнулся я. Уставшему и злому на весь свет, мне было плевать на политесы. – Вы спугнули доктора, и вряд ли мы застанем его здесь. Скорее всего, он покинул лабораторию первым.
Однако в этом я как раз ошибался. Доктор Моро был еще тут, как и его таинственный покровитель. В этом убедились очень скоро. Осматривая больницу, мы оказались у окон, выходящих на заднюю часть здания. Они располагались прямо над черным входом, которым пользовались врачи и сестры милосердия, чтобы покидать больницу не через всегда заполненный людьми приемный покой. Он выходил на достаточно широкую улицу, где смогла разместиться черная карета, запряженная парой лошадей. Не кеб, а именно старомодная карета. На козлах сидел кучер, скучающе помахивая длинным кнутом, как будто его вовсе не касалось, что в считаных саженях от него идет сражение.
Прыгать из окна на крышу кареты, конечно, никто из нас не стал. Вместо этого мы зашагали дальше по коридору и почти сразу услышали голоса. Два человека говорили на повышенных тонах. Мы быстро, но стараясь шуметь как можно меньше, двинулись в том направлении, откуда доносились голоса. Не прошло и пары минут, как очутились в небольшой галерее, рядом с широкой лестницей, ведущей на первый этаж;. Ее ступени оказались такие же, как у той, что в церкви. Наверное, для того, чтобы удобнее было идти, держа в руках носилки. А внизу препирались двое – седой человек в клетчатом дорожном костюме, комкающий в руках шляпу, и высокий тип. По выправке я сразу узнал в нем военного, пускай и одетого в обычный костюм. Он ровно держал спину, правая рука будто пришита к бедру – значит, офицер, привык поддерживать саблю. Однако вооружен он был вовсе не саблей. Из-за левого плеча торчал ребристый ствол электроружья, судя по всему, немалого веса. Он то и дело поддергивал ремень левой ладонью.
– Вы просто не можете так поступить со мной, полковник! – надрывался седой в дорожном костюме. Именно его голос мы услышали первым – так громко он кричал. – Это бесчеловечно! Я работал на вас, служил верой и правдой и что получаю теперь?! Вы бросаете мои записи, когда Орден буквально ломится в наши двери!
– Да, доктор, – отвечал ему куда тише и спокойнее военный, названный полковником, – именно так я и поступаю. Я уже говорил вам, все самое ценное мы уже вывезли. Оборудование, самые ценные записи. Остались только вы.
– Я всегда знал, что вам плевать на меня как на личность, но вы можете в последний раз поступить как человек, а не как… Я даже не знаю кто… – обрушился с праведным гневом на него доктор Моро. – В этих работах вся моя жизнь! Вся, понимаете! Я не могу просто так расстаться с ними… Я не знаю, смогу ли восстановить их… И не делайте вид, будто это вас не касается! Вы отвечали за безопасность, и ваши люди не уследили за подопытным, который сбежал и принялся резать женщин. Именно это привлекло к нам новое внимание и привело ко всему этому.
Доктор махнул рукой за спину.
– Это был прискорбный инцидент, – ответил полковник с отменным равнодушием, – и виновные понесли наказание.
– И это вы талдычите мне с тех пор, как подопытный сбежал, – взревел, иначе не скажешь, доктор Моро. – Да плевать на то, что вы лично поубивали тех бандитов, что не прикончил подопытный.
