начальник не мог, вот и подкинул «дембельский аккорд». Причем сделал это, гад такой, в авральном режиме ночного звонка, чтобы у майора развеялись последние сомнения в необходимости послать все к черту и уволиться.
Впрочем, гораздо больше, чем форма подачи, обидело Колпакова содержание «аккорда»: ему предстояло расследовать акт вандализма против газетного киоска, нагло совершенный в центре города буквально час назад. Заслуженному ветерану напоследок поручили заглянуть в щель между плинтусом и полом. Нагнули – ниже некуда.
Но приказ есть приказ, и давать повод для взыскания Колпаков не собирался.
Спешно собравшись, он спустился и сел в машину лейтенанта Зябликова вполне спокойным, даже расслабленным на вид. И на месте происшествия он тоже вел себя так, словно история заслуживает внимания, поскольку имеет некое второе дно, доступное только сыщикам, а никак не патрульным.
И даже во время допроса Колпаков ухитрился сохранить полнейшее хладнокровие, и это несмотря на то, что свидетель… или подозреваемый… или просто случайный прохожий, которого схватили ретивые патрульные, оказался существом склочным и склонным к скандалу.
Пифин Павел Никанорович.
Московский гость.
– Вы, конечно, понимаете, что вас накажут? – осведомился он, едва увидев Колпакова.
– За что? – удивился полицейский.
– За то, что вы меня тут держите.
Подозреваемый, свидетель или случайный прохожий был невысоким, а если называть вещи своими именами, то низеньким и совершенно лысым толстяком, любящим одеваться с крикливой яркостью. В настоящий момент он предстал перед майором в дивном бирюзовом пиджаке, алой рубашке, таких же брюках и желтых ботинках. Но главное – в украшениях. Извлеченный из сквера гражданин оказался обладателем не менее полутора десятков перстней с крупными камнями, толстой золотой цепи и серьги с крупным бриллиантом в правом ухе. Колпаков «на глазок» прикинул стоимость «цацок» и удивился отсутствию шести как минимум телохранителей с автоматами.
– Вам крепко со мной не повезло.
– Вы были задержаны недалеко от места преступления, – сообщил майор. – Но вы и так это знаете.
– Задержан? Почему?
– Потому, что… – Колпаков перевернул страницу, быстро читая накорябанный на ней отчет патрульных. – Потому, что… Ого! А где девушка?
– Какая девушка?
– В рапорте написано, что вы… гм… – Патрульные уверяли, что на лавочке развернулось нечто, нарушающее общественную нравственность, однако задержать спутницу толстяка не смогли. Но хором утверждали, что при их приближении лысый натягивал штаны. – В общем, тут написано, что вы были не один.
– Вам не кажется, что патрульных необходимо проверять на наркотики и алкоголь? – доверительно поинтересовался подозреваемый свидетель.
– Не забывайтесь.
– И не раз в год, по предварительному согласию, а перед каждым дежурством.
– Не забывайтесь.
– Я был один.
– В рапорте написано, что вы… э-э… нарушали нравственность.
– И где в таком случае девушка?
Несколько секунд полицейский и не полицейский пристально смотрели друг на друга, после чего Колпаков вздохнул и попытался пойти другим путем:
– Послушайте, Павел… Никанорович…
– Да?
– Вам сорок три года…
– Неужели? – с искренним изумлением переспросил гражданин Пифин.
– Тут так написано.
Толстяк перегнулся, заглянул в раскрытую книжечку паспорта и через пару секунд признал:
– Да, сорок три. – Правда, прозвучало признание недостаточно уверенно.
