— Мама. — Настала очередь мага закатывать глаза. — Прибереги свой яд до приезда отца, а то он тебя обгонит в подборе язвительных замечаний.
Я стояла за его спиной тише мыши и радовалась, что, судя по всему, ненаглядный оказался прав. Новообретенная шестилетняя внучка впечатлила Марию Леопольдовну куда больше, чем моя скромная персона.
— Не переживай, сынок, моего яда на всех хватит. — С этими обнадеживающими словами она выпрямилась и повернулась в мою сторону. — Ну а вы, Сабрина, тоже стесняетесь?
Я растерянно хлопнула ресницами, не ожидая такого быстрого переключения интереса. Крис ободряюще сжал мою ладонь, и я неожиданно для себя произнесла:
— Нет, я не стесняюсь. Я боюсь.
Крис на меня досадливо шикнул, а в глазах Марии Леопольдовны зажегся опасный интерес.
— Есть причины?
Я молча вытянула из-за ворота медальон и пристроила поверх майки.
— О… — в третий раз произнесла матушка моего ненаглядного, окончательно теряя дар речи.
Она помедлила несколько мгновений, прервав зарождающееся крисовское: «Мама, я сейчас все…» — легким жестом руки, а потом повернулась к нам спиной, озвучив свой вердикт:
— Все ясно. Есть у русских замечательная фраза — здесь без пол-литра не разберешься…
— Мама!
— Чаю, мой дорогой, хорошего английского чаю. А ты что подумал? Здесь же ребенок, в конце концов. А я всегда говорила твоему отцу, что родительский пример из него никудышный… И где его носит? Меня же разорвет сейчас из-за желания выпытать из тебя все подробности и необходимости дождаться сначала его возвращения. Вот ты не мог явиться со своими сногсшибательными новостями хотя бы на полчаса позже?
Судя по тому, что Крис даже не пытался вмешаться в этот очень выразительный, но, по ощущениям, бесконечный поток слов, ему к такому было не привыкать. И мы молча и послушно двинулись гуськом на кухню.
Очевидно, после долгих лет совместной жизни у родителей Криса выработалось нечто вроде телепатической связи, и, в отличие от своей очаровательной супруги, господин Тайлер не торопился становиться вдовцом. Потому что едва мы расселись за столом, как следом за нами вошел высокий седой мужчина с густой ухоженной бородой и задорным юношеским взглядом, сверкающим из-под кустистых бровей.
— Honey, I’m…[2] — Он оборвался на полуслове, увидев нашу компанию, и совсем неожиданно закончил: — Опаньки.
Крис взял быка за рога и представил нас по второму кругу. Брови его отца круто взлетели вверх при слове «дочь», а взгляд цепко уперся в медальон при слове «девушка», однако в голосе, когда он заговорил, не слышалось ни удивления, ни озабоченности, только легкий, почти неуловимый акцент:
— Джеймс. Просто Джеймс, пожалуйста. Мэри одной-единственной повезло в России с отчеством.
— Я так не считаю. Как ты стал вести себя после просмотра шедевра советской мультипликации? Стоило мне чуть задержаться в ванной, ты уже колотил в дверь и кричал: «Леопольд, выходи, выходи подлый трус!», — парировала госпожа Тайлер.
— Ну… — Джеймс сел напротив и положил на стол сцепленные в замок руки. И под его взглядом лично я почувствовала себя напакостившей пятиклашкой. — Рассказывай.
Крис был куда менее впечатлительным, поэтому, когда он заговорил, ни заискивающих, ни извинительных интонаций в его голосе слышно не было. Сухие факты: встретил, увлекся, ребенок; работали вместе, начали встречаться, теперь вместе живем. В свете происходящего и нашего непосредственного в нем участия потребовалась помощь.
Он закончил в тот момент, когда Мария Леопольдовна поставила перед нами ароматные дымящиеся кружки. В центре стола возникла вазочка с конфетами, и заскучавшая за взрослыми разговорами Ника тут же была потеряна для общества, а бабушка с дедушкой сразу стали для нее любимыми.
— У меня есть только один вопрос, — проговорил Джеймс, задумчиво потирая бороду. — Когда ты соблаговолил бы нам сообщить, если бы не эта катавасия?
Кристиан поморщился.
— Когда она родилась, я сам толком еще не понял, что произошло. И уж тем более не представлял, как будут выстраиваться наши с ней отношения… Вика все же такая…
«Дура!» — подсказал мой внутренний голос.
