— Вам нужен артефакт?
— Нет-нет. Дело в другом. Мне хотелось бы узнать о ваших будущих планах, фрейлейн. Куда вы собираетесь податься после окончания университета?
— Пока я не решила окончательно, но точно не в ВМ.
Если моя прямота и задела министра, он никак это не показал.
— Полагаю, Шефнер бы хотел, чтобы вы работали на него, раз уж вас невозможно уговорить сидеть дома.
Видимо, выражение лица у меня было соответствующее, потому что Гайне поторопился объясниться:
— Это естественное желание — заботиться о своих любимых и оберегать их. В том числе и от правды. А это возможно, если вы будете под его присмотром.
— Простите?
— Вы знаете о том, что произошло с Танасом Шварцем?
Разговор приобретал весьма странный характер.
— Он погиб во время операции по моему освобождению.
Практически от моих рук, но этот момент я решила упустить.
— Это не так, — покачал головой Гайне. — Я не знаю, что с ним сейчас. Возможно, он уже мертв. Но погиб он не во время операции. Шефнер держал его какое-то время в СБ.
— У вас есть доказательства? — отрывисто спросила я.
— Только косвенные. Некоторые действия и решения СБ за последние полгода говорят о том, что они получили в руки информацию, которая была у Шварца. Мне неприятно даже думать, какими способами Шефнер эти сведения получил. О других доказательствах… Боюсь, я дискредитирую тех, кто предоставил мне данные, поэтому промолчу. Но вы можете спросить своего жениха — возможно, он будет с вами честен.
Я поднялась, сжимая в руках папку.
— Когда мне рассказывают что-то подобное, я всегда думаю, с какой целью это делается. Хотите заставить меня усомниться в Мартине?
— Не буду отрицать. Вы связались с весьма опасным человеком, скрывающим от вас многое.
— Такова его работа. Это было бы государственным преступлением, если бы он секретничал со мной, разве не так?
Но если Шварц тогда выжил… Мартин должен был рассказать мне об этом. Ведь он знал, насколько я тяжело переживала свою вину за смерть артефактора.
— А использовать ваших друзей и знакомых в своих целях — это тоже его работа? — спросил Гайне. — К примеру, если я скажу, что Шефнер собирается использовать вашу дружбу с Анджеем Котовским для того, чтобы навредить ему?
— О чем вы?
— Анджей — наследник императора и когда-нибудь станет правителем Грейдора. Канцлер всегда выступал против его кандидатуры, а этой зимой изменил мнение. Я был удивлен. До тех пор, пока не узнал, что в руки канцлера попали записи ваших с Петером исследований. — На стол передо мной легли бумаги. — Узнаете почерк? Мой человек нашел эти документы у Тренка. И отчего-то мне кажется, что это не вы отдали ему свои заметки.
— Нашел? Какой милый эвфемизм слова «украл».
Копия моей тетради со всеми записями, что я вела, изучая чары на спине Котовского. Саму тетрадь я давно сожгла, опасаясь, что данные по «болезни» роанца причинят ему вред. Лишь двое, помимо самого Котовского, знали о существовании этой тетрадки и могли ее в свое время скопировать. Мартин и Петер. Но Петер мог ведь отдать и свои записи, а не копировать мои.
— Как только Котовский взойдет на трон, канцлер собирается спровоцировать у него срыв, заставить потерять контроль. Возможно — убить. И ваш жених собирается ему в этом помочь. Планируя переворот, они предали корону, а значит, и нашу страну. Вы хотите быть на стороне предателей?
Я почти против своей воли покачала головой. Но затем очнулась.
— Это все домыслы. У вас нет доказательств, иначе вы давно бы уже обвинили Тренка и Мартина прилюдно.
— К несчастью, того, что у меня есть, недостаточно, чтобы убедить в опасности Тренка правительство. Особенно пока его поддерживает глава СБ. Но это не значит, что я не готов действовать решительно в случае опасности.
Параноик. Вот кем Гайне был. Кажется, он действительно верил, что против него и короны плетут заговор. И так легко и открыто это говорил, будто совсем не опасался, что я перескажу наш разговор Шефнеру. Так уверен, что сможет меня убедить? Или считает, что никто не сможет расстроить его планы? Как бы то ни было, мне стоило бы закончить нашу беседу и постараться больше
