— Нет, — тихо ответил приятель. — Тебе всегда было все равно, с кем я провожу время.
— Неправда. Я бы хотела, чтобы ты встретил кого-то хорошего и по-настоящему полюбил.
— Я уже люблю, и не надо говорить, что мои чувства фальшивка.
Ну вот, мы вновь вернулись к старому разговору.
— Тогда зачем морочишь девочке голову?
Петер горько рассмеялся.
— Беспокоишься за нее? Боишься, что соблазню и брошу? Не стоит. Марта — дочка мэра Торнема, богата, хороша собой и, что самое важное, не раздражает меня. И коли моим чувствам к тебе так и суждено остаться безответными, то почему бы не жениться на милой крошке Марте?
— А как же твоя невеста? — вырвалось у меня.
Артефактор заледенел.
— Откуда ты знаешь? — глухо спросил он.
— Твой дядя рассказал.
— Давно?
Я вздохнула.
— Достаточно. Она же из рода Ланге? Наверное, эта не та помолвка, которую легко расторгнуть.
Во взгляде Петера вспыхнула какая-то безумная надежда.
— Ты поэтому отвергала мои ухаживания? Боялась, что я обману тебя? — он схватил меня за плечи, заставляя посмотреть на себя. — Я разорву помолвку в тот же момент, когда ты согласишься выйти за меня замуж! София, стань моей, прошу.
— Восемнадцатое, — произнесла я, прикрыв глаза, не желая видеть лицо Петера в этот момент. Его разочарование, его злость. — Восемнадцатое предложение. Это уже давно перестало быть забавным.
Меня почти отшвырнули от себя.
— Забавным? — голос Петера зазвенел от ярости.
Марта выбрала не самый лучший момент, чтобы найти нас. Переводя испуганный взгляд с Петера на меня, она спросила:
— Что-то случилось?
— Все хорошо, — я выдавила улыбку.
— Нет, ничего не хорошо. Одевайся, Марта, мы уходим.
— Не надо, я уйду сама.
Мужчина не стал возражать.
Вернувшись домой, я поняла, что так и не отдала Петеру его шарф.
На следующий день у меня был практикум с Шефнером-старшим. Если он и знал что-то о нашей ссоре с Петером, то предпочел не подавать вида. Да и я вскоре отвлеклась — плетение ментальных чар требовало полной концентрации. Тем более что видеть плетения, как и все маги — не-артефакторы, менталист не мог, только чувствовать, и был не способен контролировать мою работу.
Артефакторов порой называли чародеями, потому что они единственные могли видеть и создавать чары с помощью нитей, из которых состояли потоки силы. Которые, в свою очередь, использовали маги в заклинаниях. Но подобное тонкое видение накладывало свои ограничения — мы не могли непосредственно оперировать самими потоками или зачаровывать людей. «Нити» были слишком «тонки» для живых объектов, постоянно изменяющихся и обладающих своим запасом жизненных сил.
Зато кое в чем другом нашей братии повезло. В отличие от других магов, которые хоть и были способны управлять потоками с помощью вербальных заклинаний или даже напрямую, артефакторы не были ограничены одним направлением. Мы могли создавать и целительские артефакты, и атакующие, и даже сочетать разные виды магических искусств. Вот только ментальные чары артефакторам не давались. Ментальная магия была изменчива, даже эфемерна, ее нельзя было статично зафиксировать в виде чар. Так, по крайней мере, считалось.
А вот получилось же! Тот древний браслет и собственноручно связанный мною шарф были лучшим доказательством. Сказать, как это у меня вышло, я не могла, действовала почти инстинктивно. Но, наблюдая за тем, как Шефнер создает и распускает свои заклинания, ловко оперируя силой, а потом пытаясь перенести все это на артефакты, я постепенно начала улавливать суть ментальной магии и своих способностей.
Даже изменчивость и эфемерность ментальных заклинаний опирались на некоторую устойчивую константу — на сознание самого мага-менталиста. Недаром все ментальные маги были довольно занудными типами, любящими порядок и построение
