будет рад такому твоему вниманию к его дочери. Ведь ты ему очень нравишься.
— М-м-м, пожалуй, мне пора, — сказал Петер. Боевого мага он несколько побаивался. — Проводишь меня до двери, Софи?
Когда мы выходили, я отчетливо услышала фырканье и не слишком-то тихое: «Подкаблучник!» И сказала это точно не тетушка Адель.
— Кажется, ты произвел впечатление на фрейлейн Грохенбау, — посмеиваясь, сказала я, убедившись, что нас уже не слышат. — А как она взирала на тебя во время танца! Смотри не влюби в себя девочку.
— Меня в этом уже опередили. Фрейлейн Грохенбау уже отдала свое сердце другому, не дав мне ни шанса.
— И кому же?
— Моему собственному дяде.
Я замерла, растерянно посмотрев на Петера.
— С чего ты так решил?
— Ирмгарда почти час выспрашивала о нем, чуть всю душу не вытрясла. Неужели ты не догадывалась о ее чувствах?
— Я не очень внимательна, ты же знаешь. Но в ее возрасте, наверное, естественно влюбляться. Тем более в мужчин старше себя.
— Ну-ну, — усмехнулся мой друг.
Мы дошли до прихожей, и Петер уселся на скамейку, которую поставили здесь когда-то специально для деда. Тому требовалось немного передохнуть после покорения лестницы. Взгляд скользнул по его трости, которую я никак не решалась убрать.
— Садись, — пригласил меня маг. — Дай мне побыть с тобой еще минут пять.
Я послушно уселась рядом.
Когда довольно долго знаешь человека, то некоторые вещи про него понимаешь инстинктивно. Так и сейчас, несмотря на легкий тон Петера, я почти физически чувствовала его напряжение и злость — не яркий гнев, а тупое, выматывающее раздражение.
— Как прошло свидание?
— Неплохо, — осторожно призналась я.
— Неплохо… — повторил Петер медленно. — Знаешь, о вас двоих ходили слухи. Ничего такого, но все отчего-то были уверены, что Мартин Шефнер вот-вот женится на племяннице барона Гревеница. Я старался не верить глупым сплетням. Думал, что знаю, какая ты. Что ты не позволишь ему запудрить тебе мозги. А теперь ты возвращаешься со встречи с моим дядей, и я вижу, что все твои мысли заняты только им.
— Ты собираешься обвинять меня в чем-то? Дерзай, — произнесла устало. — Расскажи, как долго и преданно ты меня любил, а я в итоге не оправдала твоих надежд.
— Нет! — яростный голос Петера прозвучал слишком громко. Он сказал уже тише: — Нет. Я понимаю, ты никогда ничего не обещала мне. Это были мои иллюзии. Иллюзии о том, что когда-нибудь ты ответишь на мои чувства взаимностью. Я расстался с ними. Едва ли тебе интересно это, но мы с Мартой снова вместе.
— Даже так? — Я нахмурилась. — В этот раз все серьезно? Мне не нравится, что ты играешь с ее чувствами.
— В этот раз серьезно, — подтвердил Петер. — Полагаю, на зимние праздники я поеду к родителям Марты, чтобы просить ее руки.
— Ты любишь ее?
— Нет. Боюсь, моя одержимость тобой так и не прошла окончательно, — с кривоватой улыбкой ответил Петер. — Но она любит меня. На самом деле любит, так, как никто никогда не любил. И поскольку я сам долгое время был на ее месте, то не могу не ценить.
— Тогда зачем все это? Зачем ты вмешиваешься в то, что происходит между мной и твоим дядей?
— Потому что ты важна для меня. Потому что я твой друг и потому что я знаю своего дядю. Он может быть весьма убедителен и очарователен, когда хочет. Но также он весьма искусен в том, чтобы использовать и обманывать людей ради своих целей.
— Ты хочешь убедить меня в том, что у него только прагматичный интерес ко мне?
Петер запустил пальцы в свою густую шевелюру, будто пытаясь избавиться от головной боли.
— Не обязательно. Он на самом деле мог… заинтересоваться именно тобой. Но это делает все еще хуже.
— Для кого хуже? — устало спросила я.
