Хохол затих лицом вниз, скорчился на бетонном полу, в луже крови.
– Ключи, – ровно повторила Марина. Ее мутило. В голове была звенящая пустота.
Женщина наклонилась и вытащила из нагрудного кармана камуфляжной куртки мужчины небольшую связку.
– Перевяжите и в карцер. Труп уберите, – коротко бросила Марина и пошла прочь.
Алексеева открыла дверь в кабинет Паценкова. Навстречу ей бросилась заплаканная Люба.
– Андрей, Андрей, он… – всхлипывала она в истерике.
– Успокойся. По порядку, – тихо попросила Марина. Ей хотелось упасть вниз лицом и забыться.
Ваня и Юра сделали шаг в сторону, и женщина увидела начальника бункера, лежащего на спине. На его виске темнело небольшое, аккуратное отверстие от пули, а под затылком растеклась лужа крови.
– Что здесь случилось? – одеревеневшими губами спросила заместитель.
– Застрелился, когда выключили свет. У него был пистолет в сейфе, – тихо ответил Ваня. Он был бледен, осунулся от переживаний.
– Еще ЧП? – спокойно спросила Марина. Ей казалось, что внутри зияет черная дыра, поглотившая все на свете.
– Ксюша впала в кому. Лежит, вот, – опустил голову Волков.
В тусклом свете аварийной лампы Алексеева увидела мертвенно-бледное лицо Ксении с посиневшими губами.
– Давно?
– Как только захлопнули дверь. Упала в обморок. Привести в себя не смогли. Марина, ты знаешь, что произошло? – нервно спросил Юра, вставая со стула.
– Знаю. Но сейчас не об этом. В бункере авария. Встали три генератора из четырех. Начинается паника. Детей разделить на сектора. Над каждым сектором начальствует один из вас. Нужно сохранить спокойствие до того, как мы запустим генераторы. За мной. Всех собрать на нижнем ярусе. Двери все равно без охраны, дежурных снять. Мне нужно все население бункера, – приказала заместитель начальника бункера.
Алексеева торопливо покинула кабинет. Вслед за ней потянулись остальные.
Женщина вошла в свою комнату. Бледный и перепуганный Митя сидел на кровати. Его губы были в крови, он надсадно кашлял и зажимал рот ладонью.
– Неделя, – тихо обратилась к нему Марина. – Тебе осталось не больше недели. Жителям бункера не показывайся. Я оставляю тебя здесь, на карантин. Еду принесу, вечером сделаю укол. Отдыхай.
В голосе начальницы сквозили стальные нотки.
Анохин застонал и повалился головой в подушку.
– Митя, – устало позвала женщина, присаживаясь рядом на корточки. – Поверь мне, смерть – не самое худшее, что может с тобой случиться здесь.
Юноша закусил край подушки, но слезы прорвались безудержным потоком.
– Они все-таки меня казнили… Я думал, что спасся… Мне страшно… – всхлипывал он, давясь рыданиями.
– Успокойся. Я попробую что-нибудь придумать. Прости меня. Я правда не желала тебе зла. Если бы я могла, то никогда не притащила бы тебя сюда, – горько прошептала Марина, поглаживая его по спине.
Митя отшатнулся, забился в угол кровати. Его била дрожь.
– Уйдите, уйдите, я вас боюсь… – всхлипывал он, обхватив голову руками.
– Ты успокоишься сам или мне принести шприц с транквилизатором? Паникеры в бункере не нужны. Мы все на пороге смерти. Просто ты знаешь столько же, сколько и я, – жестко оборвала его Алексеева. В ней вновь просыпался жестокий и суровый руководитель.
Анохин не ответил. Он свернулся в позе эмбриона и всхлипывал, пряча лицо. Марина достала из сейфа ампулу, надломила и набрала шприц.
– Нет, не надо! – вскрикнул Митя, вжимаясь в стену.
– Руку. По-хорошему. Живо, – отрывисто приказала начальница бункера. – Это лоразепам, снотворное. Тебе станет легче.
Спустя пару минут юноша погрузился в тревожный сон. Марина взяла со стола бумаги, написанные от руки, и вышла, закрыв за собой дверь.
– По спискам нас должно быть сто двадцать семь человек, это те, кто остался на данный момент. Я буду называть фамилию и
