плечи.
– Тебе есть куда ехать, Алира, – проговорил он, не разжимая ладоней. – Теперь ты наследница состояния покойного мужа.
– Да? – удивилась я; мысли о Ренале и его гибели совсем вылетели из головы.
– Да. Если бы у вас были дети, – тут он замолчал на мгновение, – то имущество досталось бы им.
Насчет детей мне определенно не приходилось волноваться.
– Значит, я смогу уехать в поместье, когда все закончится?
– Сможешь.
– Хорошо, – ответила я, ощущая, как тоска сжала сердце.
Значит, я смогу уехать, и теперь являюсь хозяйкой огромного поместья, а Кристиан… он по-прежнему глава инквизиции, и еще у него множество дел в столице, и он, конечно же, останется здесь. Как глупо все-таки было на что-то надеяться…
– Ты рад, что Сантаны не стало? – вдруг задала я вопрос, ответ на который был очевиден. – С ее гибелью ушла твоя ненависть ко всем ведьмам? Не желаешь больше казнить каждую?
– Теперь не желаю, – ответил мужчина, немного сжимая пальцы на моих плечах. – Ненависть – слишком сильное чувство, невозможно существовать только ею. Она выжигает душу дотла, а мне вдруг захотелось жить.
– Я рада этому.
Кристиан замолчал, продолжая смотреть мне прямо в глаза. Мы стояли совсем близко, и стоило лишь податься вперед, и я смогла бы ощутить его тело, прижаться к нему.
– Скажи, Алира, – тихо промолвил он, – зачем ты закрыла меня собой там, на поляне?
Он ждал ответа, пристально глядя на меня, не позволяя отвернуться.
– Потому что увидела твою гибель, – искренне ответила я, с трудом произнося слова из-за подступившего к горлу комка, когда вновь вспомнила и ощутила всю горечь утраты.
– Зачем же было спасать? – вновь повторил инквизитор.
– Потому что меня защищал медальон, а ты мог исполнить свои обещания, только оставшись живым.
– Это единственная причина?
– Да, – тихо ответила я.
Кристиан внезапно отпустил меня и, резко развернувшись, пошел прочь. Я кинулась следом.
– Почему ты злишься? Я не должна была спасать тебя?
– Злюсь потому, что ненавижу ложь, а ты лжешь мне снова! – в ярости ответил инквизитор, останавливаясь. – Сначала я полагал, что мнимая сообщница предала меня, сговорившись с Сантаной, но потом ты спасла мне жизнь, загородив собой и отдав взамен свой драгоценный амулет. Теперь же в ответ на прямой вопрос вновь юлишь, заявляя, что сделала это потому, что у нас существовала договоренность, а мертвый я был бы для тебя бесполезен.
– Почему ты думаешь, что я лгу?
– Да потому, Алира, – двинулся в мою сторону Кристиан, заставляя отступать к большому дереву, пока спина не уперлась в высокий ствол, – что проклятие спало и больше не тревожит меня ночами.
– Прокля… – Я не договорила, внезапно осознав, что он имеет в виду.
Кристиан же склонился вперед, уперев ладони по обе стороны от меня, и произнес:
– И каково это?
– Что каково?
– Каково влюбиться в собственного врага?
Он произнес это таким холодным тоном, что сердце болезненно ударилось о ребра, а горло сжалось, не давая вдохнуть. Я ведь самой себе не признавалась в этой запретной любви, а он догадался, догадался обо всем и теперь издевается надо мной! Вывернувшись из-под сильной руки, отшатнулась в сторону, грубо бросив ему:
– Тебе не понять!
Мужчина поймал мое запястье, резко дернув назад. Я больно ударилась о шершавый ствол спиной, но не решалась поднять глаз, чтобы он не увидел в них слезы. Длинные пальцы скользнули в мои волосы, ладони сжались в кулаки, натягивая тонкие пряди, вырывая болезненный вскрик, заставляя откинуть голову назад, и, поймав мой взгляд, он с горечью прошептал:
– Мне не понять? – и склонился к губам, а я успела лишь вдохнуть, а выдохнуть не смогла, поперхнувшись собственным стоном, когда его прикосновение обожгло кожу, вбирая горьким жестким поцелуем всю меня, выпивая душу до дна, убивая жгучим
